Французский поцелуй
Шрифт:
Данте ударил ее ребром ладони в плечо, и Сутан упала на четвереньки. Видя, что он надвигается на нее, попыталась отпихнуть его, но у нее ничего не получилось. Его нога ударила ей под ребра, и, задыхаясь, она в отчаянии протянула руку и вцепилась ногтями в материю его брюк, прорвала ее и не отпускала ногу, сознавая, что еще один пинок в ребра — и ей конец.
Стиснув зубы, когда от очередного удара ребром ладони боль захлестнула плечо и спину, она удержала его ногу, усилила хватку, сужая фокус в точку. Теперь, когда
Она искала и нашла нервный узел на внутренней стороне его ноги. Отчаянным усилием вбуравила ноготь большого пальца в его живую плоть чуть повыше коленного сгиба. Нога подломилась и он упал прямо на нее. Его вес давил на нее, как жар, как ожившая тень...
Задыхаясь, она вывернулась из-под него. Когда он упал на каменный пол, она ударила его локтем в солнечное сплетение, услышала его сдавленный стон, затем почувствовала его пальцы на своем лице, пытающиеся добраться до ее глаз, выдавить их.
Не тратя времени на перемену стратегии, она всадила фаланги пальцев ему меж ребер.
... Не поразит их Бог стрелою: внезапно будут они уязвлены...
Зарываясь пальцами все глубже, слыша его тихие, прямо-таки детские стоны, ощущая тошнотворный запах, исходящий из его тела...
... Языком своим они поразят самих себя...Ее рука вся в крови; его глаза выкрикивают непристойную брань в ее адрес; его пальцы, твердые, как камень, деревенеют и отпускают ее щеку.
И убоятся все человека, и возвестят дело Божие, и уразумеют, что это Его дело.
Его глаза, вперившиеся в благостные черты Богоматери из Бенва, постепенно стекленеющие.
Они сидели в доме, расположенном в трех кварталах от выставочного зала. Крис пытался заговорить о деле с М. Аспрей прямо там, но тот предостерегающе поднял палец. Он привел его сюда, в этот двухэтажный дом с низкими потолками, каменными стенами и кафельным полом. На первом этаже, где они находились, была кухня, ванная и маленькая гостиная с камином.
Дом в основном использовался как студия. Здесь стоял мольберт с чистым холстом, установленном на нем, высокий стул, на котором лежала палитра и деревянный ящик с тюбиками масляной и акриловой краской. Под ним, на полу, — банки со скипидаром.
Большую часть пространства занимал рабочий стол, над которым висели еще не законченные марионетки, целое созвездие. Наполовину скрытые в тени, они смотрели сверху на людей своими безразличными глазами.
— Я ждал вашего прихода.
Среди кукол был и дьявол — близнец того, что угрожал Коту в сапогах на витрине выставочного зала. Он был еще не закончен: кости скелета частично торчали. Но так у него был даже более угрожающий вид.
— Мосье Хэй говорил мне, что, если он, паче чаяния, умрет,
В камине все еще тлел огонек. Крис уставился на него, будто по его конфигурации хотел, как римляне, населявшие эту страну много столетий назад, угадать будущее.
— Если он сказал вам, что я приду, — сказал Крис, — то он, вероятно, присовокупил к этому, что я приду за кинжалом. Необычным кинжалом.
— Верно, — подтвердил М. Аспрей, держа в вытянутой руке Кота в сапогах, одетого в костюм арлекина, которого он прихватил с собой, забрав из витрины художественного салона. Он глядел на него с такой лаской во взоре, словно это была его дочка. — Мое первое произведение, — пояснил он, — и поэтому самое любимое.
Он достал лезвие бритвы, одним быстрым движением сверху вниз сделал вертикальный надрез и достал что-то изнутри куклы.
— Вот это мосье Хэй просил меня сохранить для вас, — сказал он, показывая кинжал. Преддверие Ночи.
Крис взял его и поднес к свету, чтобы рассмотреть хорошенько. В руке он казался неестественно тяжелым, будто выкован из какого-то таинственного, сверхтяжелого металла. — Вы знаете, что это такое?
— Я знаю только, что он сработан большим мастером, — ответил М. Аспрей. — И еще я знаю, что он представляет собой большую ценность.
Крис кивнул.
— Да, для некоторых.
По внешней части подоконника медленно прошел черный кот. На мгновение он задержался, посмотрел на них, полизал переднюю лапу, а затем спокойно прошествовал дальше. Через открытое окно вливался звон колокола церкви Богоматери из Бенва, сзывающий прихожан к вечерне.
— Лезвие выточено из имперского нефрита, — объяснил М. Аспрей. — Никогда не видал цельного куска такого размера. Я даже приблизительно не могу назвать цену. А здесь, — указал он на рукоятку, — вставлен рубин. Поднесите его к свету, и вы убедитесь, что это особо ценимый для рубина цвет, называемый специалистами «кроваво-красным». Судя по этому цвету, можно сказать, что камень добыт в Бирме. Шесть каратов вес. Вы не специалист по драгоценным камням? Тогда скажу, что камень такого размера исключительно редок.
— Вы, по-видимому, знаете все про эту штуку.
М. Аспрей улыбнулся.
— Еще бы не знать! Ваш брат попросил меня сделать с него копию.
Значит, иезуит не солгал Сутан, подумал Крис. Хотел ли Терри просто надуть покупателей или у него на уме было нечто большее?
— Ценность кинжала не имеет денежного выражения, — сказал Крис. — Это реликвия.
Я понимаю, — кивнул головой М. Аспрей.
— Тогда хорошо, что он был так надежно спрятан.
— Он и впредь должен быть спрятан так же надежно, — сказал Крис, возвращая кинжал. — Вы позаботитесь об этом?