Французский поход
Шрифт:
— По-французски они не понимают ни слова, — счел нужным добавить д'Артаньян. — Зато оружием владеют еще более искусно, чем когда-то им владел известный всему Парижу дуэлянт господин Атос. Не приходилось слышать о нем?
— В таком случае они меня не интересуют, — заявил лейтенант камердинеру, решительно ступив к двери и пытаясь обойти стражников-иностранцев, которые, очевидно, плохо понимали, что здесь происходит.
Неизвестно, удалось бы ему протиснуться к двери или нет. Ситуацию, а возможно, и гордость лейтенанта спасло то, что в это время противник д'Артаньяна
— Вы живы? — спросил его лейтенант.
— Я ранен, — простонал тайный агент. — Очевидно, смертельно.
— Занесите его в дом, — приказал лейтенант гвардейцам.
— Дверь потайного чулана успели закрыть на ключ? — вполголоса поинтересовался д'Артаньян, бросаясь к управляющему.
— Не успел.
— Тогда быстро за ключом, — воспользовался замешательством мушкетер. — Закрыть. Скажите, что ключа у вас просто нет. Старый заброшенный чулан — только и всего.
44
Гвардейцы подняли раненого и осторожно заносили в дом. Улич и Хозар не препятствовали им, но и помочь тоже не стремились. Зато вход в дом свободен. И лейтенант-гвардеец облегченно вздохнул.
— Надеюсь, лейтенант, вы не сомневаетесь в том, что дуэль прошла честно? — спросил д'Артаньян.
— Нисколько, — нервно отмахнулся лейтенант. — Только окажите любезность: прикажите этим иностранцам не препятствовать мне и вообще убраться с дороги, не то им придется сразиться со мной.
— Думаю, до этого дело не дойдет. Они всего лишь интересовались, что здесь происходит. Кстати, вы упомянули имя какой-то графини.
— Дианы де Ляфер. Не верю, что это имя незнакомо вам, граф.
— О да, здесь действительно пребывала какая-то дама. Да-да, конечно. Камердинер Мишель, ведь здесь гостила какая-то дама?
— Здесь, как всегда, было несколько дам, — задумчиво произнес Мишель, любуясь розовыми облаками.
— Но та, о которой я говорю, — дополнил его содержательный ответ д'Артаньян, — уехала сразу же после нашего прибытия. Остальные сопровождали ее. Отбыла она, помнится, с каким-то офицером. Правда, мне сказали, что это известная парижская куртизанка из салона мадам Верже.
— Графиня де Ляфер вполне могла сойти и за куртизанку. Тем более из салона мадам Верже, — кивнул лейтенант, — значит, вы даете слово офицера, что эта дама уехала отсюда?
— Ах, эти гвардейские офицеры! Они недоверчивы, как новопостриженные монашки. Но-но, лейтенант, я говорю об офицерах вообще. И мой вам совет: не ввязывайтесь в эту придворную интригу. Ведь, судя по всему, вы в этой истории человек случайный. Впрочем, как и я.
45
Прием происходил в одном из небольших залов, в котором Людовик обычно принимал послов, выслушивал жалобы высокопоставленных подданных, а также советы министров и полководцев. Это было довольно скромно убранное помещение, единственными украшениями которого оставались два старинных гобелена с изображением сцен королевской охоты да висевший между ними набор рыцарского оружия, прикрытый
По всей видимости, это были отметины, оставленные рыцарями, которым посчастливилось когда-то сразиться с самим королем Франции. Именно они должны были засвидетельствовать, что висящее в этом зале оружие вовсе не парадное и что владелец его в любую минуту готов выступить во главе своего войска.
Было что-то сурово рыцарское и в грубо сколоченном, ничем не покрытом дубовом столе, окруженном такими же грубыми, сработанными из черного дерева, креслами. Он стоял в правом крыле зала, пребывая под охраной двух закованных в панцири статуи рыцарей, словно бы явившихся сюда на традиционный сбор за круглым столом.
— Господин кардинал доложил нам, что переговоры с вами, господин Хмельницкий, прошли успешно.
Анна Австрийская, полнеющая сорокапятилетняя женщина, восседала в высоком троноподобном кресле, под щитом и мечами. Однако Гяуру, которому никогда раньше не приходилось бывать в королевских дворцах, показалось, что голос ее долетал из-под сводов «рыцарского зала», словно голос ангела в святом храме.
— Это так, — слегка склонил голову Хмельницкий. Он помнил, что Анна Австрийская — всего лишь королева-регентша, и считал возможным для себя воздержаться от отдания ей истинно королевских почестей. — Казаки готовы помочь Франции не за плату, а за благосклонность ее королевского величества. — А, чуть помедлив, добавил то, что обычно не принято было добавлять в подобных случаях: — И за добрую память ее подданных.
Кардинал Мазарини и принц де Конде, стоявшие справа от королевы, переглянулись и оба согласно кивнули. Они были довольны тем, что Хмельницкий не пытается ни добиваться каких-либо дополнительных, неоговоренных договором, привилегий, ни выдвигать какие-то условия.
— Скажите, генерал, — королеве он был представлен кардиналом как генерал, и Хмельницкий смирился с этим, — это правда, что большинство казаков никому не служат, не получают никакого жалованья и живут где-то на островах посреди большой реки?
— Так оно и есть, ваше величество. Лишь некоторая часть казаков состоит на службе у короля. Хотя нельзя утверждать, что они вообще никому не служат, поскольку служат они нашей истерзанной врагами земле, своему народу. Поэтому-то и вся жизнь казаков проходит в походах и войнах.
— Истинно так, — важно подтвердил Сирко, — истинно.
— Воины не могут служить народу, генерал, — переводчик переводил сказанное Анной Австрийской значительно высокопарнее, чем она это произносила. — Они могут и должны служить только своему королю. Народ — всего лишь подданные короля.
— В Украине короля никогда не было.
— Странная какая-то страна, — простодушно заметила королева-регентша.
— А большинство из тех украинцев, которых польский король считает своими подданными, не считают его своим королем. К тому же появление в Украине польских войск воспринимается ими приблизительно так же, как появление испанских — в пределах королевства его величества короля Франции.