Французы на Северном полюсе
Шрифт:
Можно себе представить, какую бурную реакцию вызвала принесенная новость! Ахам и охам не было конца. Как удивился бы отважный мореплаватель, узнав, что его пирамида проделала такой путь!
К записи Нэрса капитан добавил свою:
«Документ найден 30 апреля 1888 года капитаном д’Амбрие, начальником французской полярной экспедиции, начавшейся в 1887 году. Западная долгота 9°12' от Парижа, северная широта 89°. В день 30 апреля 1888 г.
После гибели своего корабля французская экспедиция, с месячным запасом продовольствия,
В экипаже есть случаи заболевания цингой. 26 апреля сего года от нее скончался механик Фриц Герман.
Бутыль с документами тщательно закрыли, запечатали варом, обернули парусиной и снова положили в пирамиду, придав ей прежний вид.
ГЛАВА 9
Потепление. — Преодолено еще одно препятствие. — Воспоминания о солнечном крае. — Море!.. Море!.. — На лодке. — В пятнадцати часах от полюса. — Чудесная сила воодушевления. — Измерение глубины. — Поразительный результат. — Дно на глубине двадцати пяти метров. — Дно опускается до двухсот метров. — Соображения баска Мишеля. — Все перемещается: лодка, льды, само море.
Тридцатое апреля было богато событиями. Поставив на место пирамиду, найденную таким чудесным образом, далеко от обозначенной английским офицером широты, путешественники продолжали свой путь к полюсу.
Казалось, мучениям не будет конца — такой трудной была дорога, если вообще можно назвать дорогой бесконечные ледяные горы, по которым приходилось карабкаться, да еще таскать тяжести, каждый раз рискуя сорваться в пропасть. Наконец они вышли на большое ледяное плато [114] , представлявшее собой огромную голую льдину, с которой начисто смело снег.
Как ни странно, но по мере продвижения к северу становилось все теплее.
Моряки теперь уже не замерзали, а потели на ходу так сильно, что капитан приказал всем снять полотняные балахоны, с тем чтобы в случае внезапного похолодания снова их надеть.
114
Плато — возвышенная равнина (может быть, и ледовая).
Но этого не произошло, напротив, температура поднялась до минус 17°, хотя уже наступил вечер.
Спальные мешки положили прямо под открытым небом, поужинали и почувствовали себя добрыми буржуа, отдыхающими после трапезы в беседке, над которой распускаются зеленые листочки винограда. Правда, за водой, точнее за снегом, пришлось спускаться под гору, потому что льдина, на которой они расположились, была соленая.
Внезапное потепление подействовало на всех благотворно, надежда на удачу подняла настроение.
Впереди виднелась цепь ледяных гор, еще более крутых и высоких, зато до полюса оставалось совсем немного, а жестокие холода как будто отступили на время…
И
Восхождение на гору заняло более четырех часов. Подъем был очень крутым, и путники часто останавливались на отдых.
Впервые за долгое время струившийся по лицам пот не превратился в сосульки. Температура поднялась до минус 14°!
Не помня себя от радости матросы веселились, как дети.
— А что за этими горами, похожими на декорацию? — спрашивал Летящее Перо, постоянно вспоминавший о том, как был актером.
— Может быть, там земля и растут большие пихты, — отвечал баск.
— О, Господи! А почему не апельсины? — отзывался Дюма. — Апельсины и оливки. Оливки я положил бы в жаркое из тюленя, а апельсин посолил.
— Уж лучше банановые рощи, кокосовые пальмы и хлебные деревья под горячим солнышком! — мечтательно произносил Летящее Перо с красным от постоянного обморожения лицом.
— Или свободное море! — заключил капитан. — И тогда наша лодочка помчится вперед без остановок.
Когда приблизились к гребню хребта, парижанин, тащивший вместе с собаками передние сани, остановился на небольшой ледяной площадке и закричал:
— Море!.. Море!..
Пожалуй, десять тысяч греков под предводительством Ксенофонта не вложили столько восторга в свой возглас «Таласа!.. Таласа!» [115] при виде Понта Эвксинского [116] .
115
Таласа — море (греч.).
116
Понт Эвксинский — древнее (в начале нашей эры) название Черного моря; в переводе с древнегреческого — Гостеприимное море.
— Море!.. Море!.. — вторили Форену поднявшиеся вслед за ним капитан, Дюма, Иттуриа и Элембери.
С высоты, где они сейчас находились, насколько хватало глаз, им открылась водная гладь с плавающими льдинами, видимо, оторвавшимися от древнего палеокристаллического льда, кончавшегося здесь, у их ног.
Голубоватые ледяные холмы справа и слева, кое-где припорошенные снегом, образовали как бы берег этого внутреннего моря, без единого островка или скалы.
Вокруг все было мертво: ни зверей, ни полярных птиц — их, вероятно, задержала затянувшаяся зима.
Ничто не нарушало глубокой тишины. По сине-зеленой поверхности, там, где плавали похожие на призраков льдины, пробегала легкая рябь.
В ярко-синем небе сверкало солнце, казавшееся ослепительным в прозрачном воздухе.
Ничего, что поразило бы воображение, заставило сильнее забиться сердце. Обычный полярный пейзаж, еще более безжизненный, чем виденные раньше. Ни красоты, ни грозного величия.
Совсем не таким рисовался матросам Северный полюс. У каждого было о нем свое представление, в зависимости от знаний, а то и просто суеверий. И вот сейчас, достигнув заветной цели, они стояли растерянные, разочарованные.