Франклин Рузвельт
Шрифт:
Но когда было необходимо, Франклин мобилизовывался и представал перед людьми из самых различных социальных групп чуть ли не одним из них, что в Америке исключительно важно. Журналист Луис Хоув, который стал позже другом Франклина, с немалым удивлением отметил: «Это была совершенно безнадежная борьба, но Рузвельт выиграл ее» {86} . Сам Франклин постепенно учился «не задирать нос». Он во всё большей мере вел себя так, чтобы его взгляд сверху вниз воспринимался как признак внимания к собеседникам, а не высокомерия.
Победа на выборах произвела впечатление не только среди политиков штата. Ее отметили многие ставшие известными фигуры.
В начале января 1911 года новый сенатор, приехав в столицу штата город Олбани, расположенный в 210 километрах севернее самого крупного города штата, носящего одно с ним название, принес клятву верно служить своему штату и стране в целом. Будучи человеком богатым, он арендовал в Олбани большой трехэтажный дом, куда перевез всю свою семью, включая трехмесячного Эллиота, нянь и трех слуг Элеонора, отвлекаясь от забот по дому и воспитания детей (эти дела всё чаще передоверялись верным помощникам и слугам), охотно помогала супругу: подбирала материалы, печатала на машинке его предложения и запросы, давала советы, которые Франклин обычно принимал к сведению, хотя отнюдь не всегда следовал им.
Сама аренда дома была актом демонстративным. В то время большинство законодателей штата чувствовали себя как бы в гостях или в командировке. Они обычно жили в удобном отеле Килера, прозванном «ванной», потому что там имелась такая диковинка, как турецкая баня. Семьи же оставались в своих постоянных местах обитания, и постояльцы отеля часто покидали Олбани, чтобы съездить домой. Сняв большой дом и перевезя туда семью, Франклин фактически продемонстрировал, что собирается быть на своем сенатском посту, как говорят американцы, full-time work(«полный рабочий день»).
Четвертого января 1911 года сенатор штата Нью-Йорк Рузвельт, пройдя все торжественные процедуры, занял свое место в кожаном кресле с белым столиком, обозначенное цифрой 36 — номером его избирательного округа. С опозданием на месяц центральная газета так описала его появление: «Франклин Д. Рузвельт легко вошел в зал сената в день начала сессии… Следившие за новым действующим лицом увидели молодого, очень здорового человека с видом римского патриция… Он высокий и стройный. С приятной внешностью, строением тела, выдающим физическую силу, он мог бы сделать театральную карьеру» {88} .
С некоторым трепетом Рузвельт переступил порог величественного здания Капитолия и вошел в зал заседаний верхней палаты парламента, построенный архитектором Генри Ричардсоном и Леопольдом Эйдлицем (продолжавшееся более тридцати лет строительство было завершено в 1899 году). Зал сената представлял собой внушительное помещение с высоким подиумом, на верхней ступени которого восседал председатель, а по бокам и чуть ниже — его помощник и капеллан. Заседание начиналось с молитвы, за которой следовала вечная, постоянно повторяющаяся повсеместно в США клятва верности американскому флагу. Рузвельта, правда, почти сразу предупредили, что украшавшие заднюю стену зала огромные камины уже не используются для отопления, а фактически предназначены для другой цели: туда забирались сенаторы для частных бесед. Прошло, однако, совсем немного времени, и Франклин понял, что его разыграли:
Первые его впечатления не были особенно радостными. Франклин счел, что губернатор штата Нью-Йорк пятидесятилетний промышленник Джон Дике туповат и что у него нет государственного мышления. Новый сенатор не сблизился ни с лидером демократического большинства в сенате Робертом Вагнером, ни с председателем фракции в ассамблее (нижней палате) Альфредом Смитом. Оба они станут видными американскими политиками, сыграют немалую роль в карьере Рузвельта, и о них еще будет сказано. Но пока весь набор высокопоставленных демократов казался ему не соответствующим тому духу новаторства, которым он был охвачен, хотя и учился подчинять эмоции целесообразности.
Рузвельт был убежден, что его штат, в то время самый населенный и экономически развитый, должен играть и ведущую политическую роль. Разумеется, главным центром, определявшим характер всего штата, был город Нью-Йорк. Именно в нем, быстро расширявшемся, охватывая новые районы — Бруклин, Бронкс, Квинс (формально они считались отдельными городами, но фактически составляли единое целое с собственно Нью-Йорком, расположенным на острове Манхэттен), сосредоточивалась мощная промышленность, находились главные банки. Через нью-йоркский порт в страну поступала треть заморских товаров и вывозилась примерно такая же доля экспорта. Здесь печатались многотиражные газеты и журналы. В районе Бродвея процветала культурная жизнь — множились театры, концертные залы, художественные выставки. В то же время в «периферийных» городских районах, где селились иммигранты, — итальянцы, ирландцы, евреи, где постепенно пробивались к более или менее сносной жизни отдельные афроамериканцы, преобладали средняя и мелкая промышленность, мануфактурное производство. По своим политическим предпочтениям эти районы были несравненно демократичнее, чем Манхэттен.
Став сенатором, Рузвельт вскоре начал подписывать деловые бумаги тремя буквами — инициалами ФДР, повторяя надпись на родительском плакате, посвященном его появлению на свет. Вначале самые близкие к нему деятели, а затем всё более широкий круг людей стали повторять эту аббревиатуру, тем более что американцы вообще весьма склонны к сокращениям слов. В конце концов имя ФДР стало общеизвестным в США, да и за их рубежами, и необходимость пояснять его исчезла.
Спустя недолгое время после того как Рузвельт был избран в легислатуру штата, в Нью-Йорке произошла страшная трагедия. На швейной фабрике М. Бланка и И. Харриса «Триангл Шёртвейст», расположенной на углу Грин-стрит и площади Вашингтона в районе Гринвич-Виллидж на Манхэттене, из-за непогашенного окурка возник сильный пожар, в котором за 20 минут погибли 146 из примерно шестисот юных работниц.
Рузвельт был одним из инициаторов тщательного расследования происшествия. Когда дело еще только начиналось, он познакомился с молодой (двумя годами старше его) активисткой женского движения Френсис Перкинс, родом из Бостона, завершавшей обучение в Колумбийском университете в Нью-Йорке. Френсис произвела на него впечатление своей вдумчивостью, строгостью суждений, преданностью делу и искренним сочувствием к погибшим и их семьям.
Франклин вместе с другими депутатами рекомендовал кандидатуру Френсис, совмещавшей учебу с работой в Национальной лиге потребителей, в состав комиссии по расследованию трагедии на швейной фабрике. Рекомендацию поддержал Теодор Рузвельт. Комиссия начала работу, а сотрудничество Франклина с Френсис превратилось в прочную дружбу, по всей видимости, без какого бы то ни было налета эротики. Их дружба и деловое сотрудничество в конце концов привели к тому, что после избрания Рузвельта президентом Френсис Перкинс стала первой в истории США женщиной-министром.