Франкский демон
Шрифт:
— И куда же он вас послал, если не секрет, конечно?
— В Европу.
— В Ев-ропу?! Я не ослышалась? Зачем?!
Патриарх хмыкнул, словно бы желая сказать: «Известное дело зачем! С глаз долой! Совсем взбесился ваш отпрыск, душа моя!»
— Может, объясните нам, монсеньор? — попросил сенешаль. — Что там произошло?
Ираклий вздохнул, возводя очи горе, и наконец произнёс:
— Извольте, мессир. Мы, брат Арнольд, брат Рожер и я, пришли попросить его величество смягчить свой гнев и разрешить графу Гюи принести ему извинения. Мы сказали, что граф страшно раскаивается в содеянном...
—
Тот махнул рукой:
— Да что он?
— Я имею в виду не короля, а моего зятя, — уточнила Графиня. — Они верно раскаивается?
— Между нами говоря — нет, — признался Ираклий и поспешил добавить: — Он — скверный мальчишка и весьма глупый. Хотя в его возрасте это в какой-то мере извинительно.
— Как вы, монсеньор, могли допустить такое? — с упрёком обратилась женщина к высшему церковному иерарху Святой Земли. — Ведь вы же были с войсками в Сефории и у Прудов Голиафа. Как же вы позволили Раймунду и Ибелинам выставить регента перед королём в дурном свете?
Но, мадам...
— А потом, уже после того? Отчего же вы оставили его одного? Не подали совета? Нельзя, нельзя было допускать, чтобы граф Гвидо и мой сын поссорились!
Патриарх, опешивший от обвинений, только разводил руками.
— Мне пришлось заехать с инспекцией в Наплуз... — начал он, но смешался, прекрасно понимая, что Агнессе известно место проживания Пасхии. — Но это же по дороге...
Графиня покачала головой и посмотрела на Ираклия с упрёком, точно желала сказать: «И вы ещё говорите о чьей-то глупости?» — или: «Как быстро вы охладели к делу, которому мы все отдали столько сил — заботе о благе и процветании нашего государства! Как вы могли сыграть на руку Раймунду и Ибелинам? Или они уже больше не ваши враги, монсеньор?»
Под её взглядом патриарх смешался.
— Так что сказал вам король, ваше святейшество? — спросила Агнесса после некоторой паузы.
— Да, монсеньор, — поддакнул сгоравший от нетерпения сенешаль, — что сказал вам государь?
— Он накричал на нас, — насупясь, проговорил Ираклий. — Велел употребить всё своё красноречие и напор на что-нибудь более полезное для Святой Земли и дела латинян на Востоке. Одним словом, он приказал нам всем троим ехать с посольством сначала в Рим к папе Луцию, затем ко двору императора Фридерика и к королям Франции и Англии.
— Когда?
— Сразу же после коронации племянника.
— Что?! — воскликнули разом Жослен и Агнесса. — Чьей коронации?!
— Как чьей? — опешил Ираклий. — Ясно чьей, Бальдуэнета, мадам.
— Когда?!
— На Рождество, государыня моя, — ответил патриарх. — На Рождество.
— Но когда его величество решил это? — удивился граф. — Они словом не обмолвился мне. Как же так?
Разговоры о коронации сына Сибиллы начались сразу же после того, как заседание Высшей Курии отрешило графа Яффы от регентства и объявило наследником престола Иерусалима шестилетнего Бальдуэнета. Однако одно дело назначить наследника и совсем другое — короновать. При таком варианте после смерти нынешнего монарха прав регентства мог запросто потребовать, а при теперешнем соотношении сил в государстве и реально получить их граф Раймунд.
Агнесса понимала — надо любой ценой сорвать коронацию.
— Жерар де
— Правильно! — воскликнул сообразительный Жослен. — Тогда и вам, ваше святейшество, нельзя будет не последовать за ними. Ведь король поручил это важное дело всем троим! А без вас-то уж точно никакая коронация не состоится! Как же без патриарха? Никак!
— Именно так, — подвела итог беседе Агнесса. — Я же постараюсь уговорить сына смягчить свой гнев и согласиться принять покаяние зятя.
На том и порешили.
Однако справиться со своей задачей Графине против ожидания не удалось. Когда она повела пробную атаку на сына, тот лишь усмехнулся, вернее, издал какой-то булькающий, напоминающий фырканье звук и сказал:
— Отдохните, матушка.
— Что значит отдохнуть, ваше величество?
— Развейтесь.
— Не понимаю.
— Съездите к кому-нибудь в гости. Например, на свадьбу в Керак. Ведь сеньор Петры ваш друг, не так ли? — Не дав матери ответить, Бальдуэн произнёс: — А теперь ступайте и не докучайте мне больше просьбами. Клянусь муками Господними, я никогда не прощу Гвидо де Лузиньяна. — И повторил: — Никогда. Даже если на том свете меня за это будут ждать муки худшие, чем те, которые выпали на мою долю здесь.
Впервые за многие годы, с тех пор как сын её стал королём, Агнесса де Куртенэ почувствовала — Бальдуэн не сдастся, не сдастся, чего бы это ему ни стоило.
Ей пришлось отступить.
XII
Свадьба в Кераке вошла в историю крестовых походов как весьма занимательный и, до известной степени, трагикомичный эпизод из жизни Левантийского царства.
Князь решил отпраздновать свадьбу пасынка и наследника с большим размахом. Готовиться к этому знаменательному событию стали заранее, оттого-то сеньор Горной Аравии и не принимал участия в семейных разборках сюзерена и его ближайших родственников; у Ренольда и Этьении ушла масса времени, средств и сил на организацию торжества. Они пригласили в Керак всех магнатов Утремера, даже тех, кого, в силу известных причин, ненавидели и считали врагами: скажем, графа Раймунда, хотя его дама из Крака, несмотря на то, что прошло много лет, продолжала винить в смерти второго супруга.
Как и следовало предположить, откликнулись далеко не все: иные отказались, сославшись на занятость, на слухи о грозивших их вотчинам вражеских нахождениях, необходимость урядить неотложные дела промеж вассалов. В общем уважительные причины нашлись, но подарки так или иначе прислали все: свадьба — такое дело, тут скупиться грех. Под венец шли не Онфруа Торонский, внук барона земли, прославленного коннетабля Онфруа Старого, и принцесса Изабелла, дочь покойного короля Аморика и второй его супруги, родственницы базилевса Мануила Марии Комнины, заключался союз двух партий. Союзу пасынка Ренольда де Шатийона и падчерицы Балиана Ибелинского полагалось суровой ниткой сшить трещавшую по швам рогожку, называвшуюся королевством латинян в Иерусалиме.