Франсуа де Ларошфуко. Максимы. Блез Паскаль. Мысли. Жан де Лабрюйер. Характеры
Шрифт:
Итак, все жертвоприношения, все обряды — либо образы, либо просто-напросто дурачество. Но смысл иных установлений, пусть и совершенно явный, слишком возвышен, чтобы счесть его дурачеством.
569. Образы. — Буква убивает; все происходит в форме образов — вот шифр, преподанный нам апостолом Павлом. Христос должен был претерпеть смертную муку: униженный Бог. Обрезание сердца, истинный пост, истинное, жертвоприношение, истинный храм. Пророки не раз говорили, что все это нужно понимать не в буквальном, а в духовном смысле. — Мясо, но не то, что подвержено порче, а то, что порче не подвержено. “Истина сделает вас свободными”. Итак, другая свобода — лишь образ истинной свободы. “Я хлеб, сошедший с небес”.
570.
Я помогу им постичь, что возвещено пришествие Мессии, который освободит их от врагов, что одно пришествие уже было, но ради освобождения от неправедных, а не от врагов.
Когда Давид предрек, что Мессия освободит Свой народ от врагов, это можно было толковать в смысле грубо плотском, то есть что Он освободит от египтян, и тогда я не сумел бы доказать, что пророчество сбылось. Но можно понять и так, что речь идет о беззаконных, ибо истинные враги не египтяне, а беззаконные.
Итак, слово “враг” двусмысленно. Но поскольку в другом месте сказано, что Он избавит свой народ от грехов, поскольку о том же говорит Исайя и другие пророки, всякая двусмысленность исчезает, у определения “враги” остается один-единственный, вполне явный смысл — “беззаконные”. Потому что, имея в виду грехи, Он вполне мог назвать их врагами, но, разумея врагов, никогда не назвал бы их беззаконниками.
Следовательно, и Моисей, и Давид, и Исайя употребляли одинаковые слова-определения. Так возьмется ли кто-нибудь утверждать, что они не вкладывали в них одинаковый смысл, что Давид, разумевший, несомненно, под врагами беззаконных, не заимствовал этот смысл у Моисея, который именно его вкладывал в слово “враги”?
Когда Даниил (гл. IX) молит Господа избавить народ от врагов, он врагами называет грехи народа и, дабы это было понятно, рассказывает, как ему явился архангел Гавриил и принес весть, что молитвы его услышаны, что ждать определено всего семьдесят седьмин, чтобы запеча-. таны были грехи и заглажены преступления, и Освободитель, Святой святых, принесет с Собою справедливость вечную, не законом земным установленную, а вечную.
5. Причина употребления образных иносказаний. Основы христианского вероисповедания
571. Следует перенести в главу “Основы” то, что помещено в главе “Образные выражения” и касается причины появления определенных образов: почему предсказано первое пришествие Иисуса Христа; почему это предсказание изложено туманным слогом.
572. Fac secundum exemplar quod tibi ostensum est in monte [122] .
Итак, вероисповедание иудеев основано было на сходстве с истиной Мессии, и эта истина была признана вероисповеданием иудеев, которое следует считать ее образным выражением.
122
Смотри, сделай их по тому образцу, какой показан тебе на горе (лат.).
У
Образ был основан на истине, истина была познаваема на основе образа.
573. Дела Господни вовек останутся неисповедимы для тех людей, которые не постигли важнейшего: одних Он пожелал ослепить, других — сделать зрячими.
574. Как объяснить появление образных выражений. — (Их цель — захватить внимание народа плотского и сделать его восприемником Завета, преисполненного духовности); дабы этот народ поверил в пришествие Мессии, оно должно было быть заранее предсказано, притом людьми безупречными, исполненными горячей, ревностной, неуклонной веры и прославленными по всей земле.
Для свершения Своего намерения Господь избрал этот плотский народ и сделал его хранителем пророчеств, предрекающих пришествие Мессии, Освободителя и Расточителя плотских благ, оному народу столь любезных. И народ иудейский пылко почитал своих пророков и являл всему миру те книги, где предсказано пришествие Мессии, и всем племенам возвещал, что произойдет оно именно тогда и так, как предсказано в этих книгах, всему миру открытых. И эти же самые иудеи, обманутые постыдно жалким обликом, в котором Он явился, стали Его лютыми врагами. Вот так и получилось, что народ, менее любого другого благоволящий к нам, но исполненный небывалого пыла и тщания в соблюдении своего закона, хранит книги пророков в полной неприкосновенности.
Вот почему в пророчествах под смыслом плотским, любезным этому народу, таится другой, ему враждебный духовный смысл. Будь он явен, иудеи не смогли бы проникнуться к нему любовью и, будучи не способны нести его в сердцах своих, не стали бы столь ревностно хранить свои книги, равно как и свои обряды; ну, а если бы они прониклись любовью к этим духовным обетованиям и сохранили их, не изменив ни слова, до пришествия Мессии, свидетельства иудеев не имели бы никакой силы, потому что были бы подсказаны любовью к обетованиям Господним.
Поэтому правильно, что духовный смысл не прояснен; с другой стороны, если бы его вообще нельзя было уразуметь, он не послужил бы свидетельством грядущего пришествия Мессии. Как же были достигнуты обе цели? Духовный смысл во многих местах скрыт под слоем мирских бытописаний, но в нескольких — столь неприкровенен и к тому же уснащен столь точными предсказаниями обстоятельств и времени пришествия, что смысл этот ясен как белый день; помешать пониманию духовного смысла, такого очевидного в этих пассажах, может лишь слепота, подобная той, которую плоть насылает на разум, когда хочет подчинить его себе и принудить к молчанию.
Так вершил Свои дела Господь. Во множестве мест духовный смысл скрыт под совсем другим смыслом, а в некоторых, совсем немногих, открыт, но не настолько, чтобы там, где он прикровенен, двусмысленность сменилась бы полной ясностью, а ровно настолько, чтобы там, где открыт, единый его смысл был несомненен.
Никакой ошибки здесь не могло быть, впасть в заблуждение способен был лишь этот столь плотский народ.
Ибо что помешало им оценить щедро обещанные истинные блага, что, кроме их собственной алчности, для которой только земные блага и существуют? Но те, для кого нет блага вне Господа, только Ему и воздавали все эти блага. Ибо людской волей всегда движет одно из двух определяющих начал: алчность или милосердие. Это вовсе не значит, что алчность не может сочетаться с верой в Бога, а милосердие — с любовью к земным благам, но алчность прибегает к Богу, чтобы приобщить себе побольше земных благ, меж тем как милосердие прибегает к земным благам, чтоб приобщиться Богу.