Франсуа де Ларошфуко. Максимы. Блез Паскаль. Мысли. Жан де Лабрюйер. Характеры
Шрифт:
835. Не удивляйтесь тому, что простые люди преисполнены нерассуждающей веры. Господь сподобил их любви к Нему и ненависти к самим себе. Он склоняет сердца этих людей к вере. Человек никогда не проникнется деятельной и неколебимой верой, если Господь не склонит его сердца, но, склоненный Им, сразу уверует. И это хорошо понимал царь Давид, когда говорил: “Inclina cor meum, Deus, in (testimonia tua)” [209] .
836. Христианское вероучение доступно пониманию всех, кто хоть сколько-нибудь наделен разумом. Одни ограничиваются исполнением обрядов, но суть этой веры такова, что и обрядов довольно для постижения сокрытой в ней истины. Другим под силу чтение апостолов. Наиболее просвещенные постигают все вплоть до сотворения
209
“Приклони сердце мое, Господи, к (откровениям Твоим)” (лат.).
837. Если человек, никогда не читавший Ветхого и Нового Заветов, преисполнен веры, значит, есть в его душе святое расположение к ней и все, что он слышит о христианстве, находит в нем внутренний отклик. Такие люди жаждут любить только Бога, жаждут ненавидеть только самих себя. Они чувствуют, что у них не хватит для этого сил, что, предоставленные самим себе, не обрящут Бога, что так никогда и не причастятся Ему, если Он к ним не снизойдет. И они внемлют словам, сказанным в поучение всех христиан, что любить должно только Бога, а ненавидеть только самих себя, но что род человеческий погряз в грехах и потому не способен прийти к Богу, и тогда Сам Бог вочеловечился, дабы соединиться с нами. И этого довольно для убеждения людей, уже сердечно расположенных к вере, уже равно познавших и свой долг, и свою неспособность его исполнить.
838. Иные христиане, ничего не знающие ни о пророчествах, ни о других свидетельствах, тем не менее судят о нашей вере так же правильно, как те, кто этими знаниями обладает. Дело в том, что они судят сердцем, а все прочие судят умом. К вере их склонил Сам Господь, так что убеждения этих людей весьма основательны.
Я готов признать, что вот такой Христиании, исполненный веры, но не знающий никаких доказательств, вряд ли сможет наставить на путь истинный хотя бы одного иноверца, который тоже будет отстаивать свою правоту. Но люди, искушенные во всех доказательствах, возразят, что христианин, о котором идет речь, причащен вере Самим Господом, хотя доказать это не способен. Ибо Господь сказал в Своих пророчествах (а Его слова — истинно пророчества), что в царствие Иисуса Христа Он изольет Свой Дух на все народы и что сыны, дочери и малые дети Церкви начнут пророчествовать, из чего с неоспоримостью следует, что Дух Божий нисходит на тех, кто полон сердечной веры, и только на них.
839. Не ропщите на Господа за то, что Он так сокрыт от нас, но возблагодарите за то, что так нам явлен; и еще возблагодарите за то, что Он сокрыл Себя от исполненных гордыни мудрецов, недостойных познать Его высочайшую святость.
Познают Господа люди либо наделенные смиренным сердцем и, независимо от их ума, великого или малого, любящие все малое, либо люди, наделенные таким умом, что ясно видят, в чем истина, даже тогда, когда вовсе этого не желают.
840. Eorum qui amant [210] .
Господь склоняет сердца тех, кого любит.
Deus inclinat corda eorum [211] .
Тот, кто любит Его.
Тот, кого любит Он.
Жан де Лабрюйер
XAРAKTЕРЫ, ИЛИ
НРАВЫ
НЫНЕШНЕГО
ВЕКА
ЛАБРЮЙЕР И ЕГО «ХАРАКТЕРЫ»
210
Те, кто любит (лат.).
211
Господь склоняет сердца их (лат.).
Единственное произведение всей жизни Лабрюйера «Характеры, или
«Характеры» Лабрюйера, принадлежащие по своим жанровым особенностям к описательно-моралистической прозе, преемственно связаны с «Опытами» Монтеня, «Мыслями» Паскаля, «Максимами» Ларошфуко. Говоря о более широких, внежанровых связях, нельзя не указать на их близость ко многим произведениям Мольера и Лафонтена. Эта близость объясняется не столько общностью тем, разработанных в комедиях Мольера, баснях Лафонтена и «Характерах» Лабрюйера, сколько основной направленностью творчества этих писателей, их стремлением как можно правдивее изобразить жизнь французского общества и его пороки.
Говоря о «Характерах» Лабрюйера, известный французский критик Сеит-Бев замечает: «Луч века упал на каждую страницу этой книги, но лицо человека, державшего ее в руках, осталось в тени». Действительно, биография писателя мало известна, Жан де Лабрюйер родился в августе 1645 года близ Парижа. Отец его, Луи де Лабрюйер, генеральный контролер рейт Парижского муниципалитета, с трудом содержал большую семью. Лишь благодаря материальной помощи дяди Лабрюйеру удалось получить превосходное для своего времени образование. О деятельности Лабрюйера в качестве адвоката ничего не известно. В своих «Характерах» он не раз говорит об адвокатах, их положении в обществе. «Тот, кто при разделе наследства с братьями получил достаточно, чтобы стать адвокатом и жить, не зная тревог, жаждет сделаться судьей;, судья метит в советники, а советник – в президенты парламента. То же происходит с людьми любого звания: сперва они тщетно пытаются возвыситься, взяв, так сказать, судьбу за горло, а потом томятся в скудости и стесненных обстоятельствах…» («О житейских благах», 62). В ироническом замечании о том, что судейская знать вымещает на адвокатах обиды, которые «наносит ее самолюбию презрительное высокомерие двора» («О столице», 5), симпатия Лабрюйера явно принадлежит адвокатам, то есть тем, кто занимает низшую ступеньку на этой своеобразно очерченной писателем социальной лестнице. Многочисленные высказывания Лабрюйера, не проливая света на историю его деятельности, дают представление об особенностях профессиональной жизни и социального положения судейских чиновников различных рангов.
В 1673 году Лабрюйер купил должность генерального казначея в финансовом бюро округа Кан. Об этом периоде его жизни известно не больше, чем о предыдущем. Исследователи творчества Лабрюйера считают, что говоря о «некоей приморской провинции», где «крестьяне любезны и обходительны, горожане же и чиновники напротив… отличаются грубостью» («О суждениях», 22), писатель имеет в виду Кан и его чиновничество, с которым он не нашел общего языка. По-видимому, Лабрюйер продолжал жить в Париже, мало занимаясь делами своего ведомства и рассматривая свою должность как своеобразную синекуру. В 1686 году, спустя год с лишним после того, как он получил место учителя герцога Бурбонского, он ее продал.
Чем занимался Лабрюйер в эти годы? Как бы отвечая на этот вопрос, он говорит в своей книге о том, что «было бы справедливо, если бы эти занятия, состоящие из чтения, бесед и раздумий… именовали бы не праздностью, ^ трудом мудреца» («О достоинствах человека», 12). По свидетельству его друга, именно в эти годы писатель начинает «изучать на скамейках Люксембургского сада и Тюильри нравы города и двора». Деля свое время между чтением, наблюдениями над столичным обществом и беседами с друзьями, Лабрюйер приобретает серьезные знания в области истории, философии, литературы.