Услыша эти слова, Жанета опустила свой передник, и Франсуа, который был недалеко и не спускал с нее глаз, подошел к ним. Жанета очень ловко попросила Жани показать ей источник, и оба они ушли, оставив вместе Мадлену и Франсуа.
Но Мадлена,
которая воображала, что может совсем спокойно обо всем порасспросить подкидыша, почувствовала себя внезапно смущенной и стыдливой, как пятнадцатилетняя девушка, так как не лета, а невинность мысли и поведения создают этот стыд, который так приятно и так пристойно видеть; и Франсуа, видя, что его дорогая мать вся покраснела и задрожала, как он сам, догадался, что это было для него еще лучше, чем каждодневный ее спокойный вид. Он взял ее за руку и не мог ей ничего сказать. Но, так как, продолжая дрожать, она хотела пойти туда, куда направились Жани и Жанета, он удержал ее силой и заставил итти с ним. И Мадлена почувствовала, как его воля дает ему смелость противиться ей, и поняла лучше, чем на словах, что это не был уже больше ее ребенок, подкидыш, что это ее возлюбленный Франсуа, который гулял рядом с ней.
И, когда они походили так некоторое время, ничего не говоря, но держась за руки и прижавшись, как виноградная лоза к другой виноградной лозе, Франсуа ей сказал:
— Пойдем к источнику, может быть я найду там свой язык.
И у источника они не нашли больше ни Жанеты, ни Жани, которые
уже вернулись домой. Но Франсуа собрался с духом и стал говорить, вспомнив, что здесь он увидел Мадлену в первый раз и здесь же простился с нею одиннадцать лет спустя. Нужно думать, что говорил он очень хорошо и что Мадлена ничего не могла ему возразить, так как они оставались там до полуночи, и она плакала от радости, а он благодарил ее на коленях, что она принимает его в мужья.
— Здесь кончается рассказ, — сказал коноплянщик, — так как про свадьбу было бы чересчур долго вам рассказывать, я там был, и в тот же день, как подкидыш женился на Мадлене в приходе Мерс, Жанета обвенчалась в приходе Эгюранд. И Жан Верто захотел, чтобы Франсуа и его жена, и Жани, который был всем этим очень доволен, со всеми друзьями, родственниками и знакомыми пришли бы отпраздновать у него как бы повторение свадьбы, и оно было прекрасно, прилично и весело — так, как с тех пор я никогда не видал.
— Рассказ, значит, достоверный во всем? — спросила Сильвина Куртиу.
— Если и нет, то таким мог бы быть, — ответил коноплянщик, — а если мне не верите, пойдите туда, поглядите сами.