Франсуа Вийон
Шрифт:
Хотел ли он забыть Катрин? Разгонял ли он скуку? За куртуазным вымыслом проглядывает горечь, не связанная ничем с правилами поэтической игры. Вийон сокрушается о безвозвратной потере – об утрате любовных иллюзий. Прошло время, когда он ходил «обрабатывать другие поля». Возраст дает о себе знать, а тут еще и нищета. Возраст гонит миражи любви. По правде говоря, он отгоняет и образ любимой…
Старым я буду. А вы безобразной, бесцветной.
В Париже любовь была драматичной. В ссылке 1457 – 1460 годов она становится мучительной. Отказ в помиловании делает еще более горестными годы, проведенные им вне Парижа.
Вийон забывает Марту. Он бережет свою поэму.
Ибо в Париже, куда он возвращается в 1461 году по выходе из мёнской тюрьмы, Вийон вновь встречает Катрин и узнает, что она дарит богатому Итье Маршану то, в чем отказывала бедному школяру. Маршан – свой человек при дворе Карла Французского, брата нового короля Людовика XI. Он и дипломат, и финансист, интриган и посредник, деньги к нему сами идут. Поэт говорит о нем с недоброжелательностью, не вписывающейся в условности любовной битвы: Катрин любит только за деньги. Чувствуя все время возобновляющуюся обиду и унижение, Вийон во власти одной лишь мысли: его предали. Катрин предпочла ему другого. Она привела его на дорогу любви затем, чтобы бросить там.
Но я еще любил тогдаТак беззаветно, всей душою,Сгорал от страсти и стыда,Рыдал от ревности, не скрою.О, если б, тронута мольбою,Она призналась с первых дней,Что это было лишь игрою, -Я б избежал ее сетей!Увы, на все мольбы в ответОна мне ласково кивала,Не говоря ни «да», ни «нет».Моим признаниям внимала,Звала, манила, обещалаУтишить боль сердечных ран,Всему притворно потакала, -Но это был сплошной обман. [260]Вийон оплакивает не плотскую любовь, в которой ему отказывала Катрин. Он оплакивает душевную близость, подаренную ему Катрин, но, оказывается, его обманывали. Ему невыносимо вспоминать об их посиделках, о том терпении, с коим она слушала его бесконечную болтовню.
Заставляла ли она его сражаться за нее? Ягоды смородины, которые он жевал, не были ли они с тех веток, которыми в Париже обычно стегали детей? Действительно ли она выпроводила своего возлюбленного и оставила голым у дверей? Но дано ли кому-нибудь что-либо знать об этом поэте-самоистязателе – ведь он мог говорить все что угодно, чтобы обвинить неверную?
Теперь он в ярости. Он презирает возлюбленную и называет ее отныне не собственным именем, а лишь именем обобщенным. «Дорогая Роза» – так обычно обращаются к любимой женщине. «Роман о Розе» здесь просто вовремя пришел на память. Всякая женщина зовется Розой, и народные поэты, шансонье, сочинители песенок, используют и даже злоупотребляют символом, который по необходимости выступает то цветком, то каплей росы. «Нежная Роса», «Алая Роза» – это возлюбленная. Вийон насмешничает, когда гневно набрасывается на свою «Дорогую Розу».
Тебе же, милая моя,Ни чувств, ни сердца не дарю я:Твои привычки помню я,Ты любишь вещь совсем другую!ЧтоВийон наговорил так много грубостей, что больше и быть не может. Он играет на двух словах: foie и foi [Печень и вера, честь (франц.).], чтобы передать стиль куртуазной поэзии: своей честью он обязан даме, так же как и распутством; разные чувства питают сердце и желудок! И зачем ей любовь, если она достаточно богата? Спустя некоторое время он пригвоздит ее к позорному столбу, сделав ее прямой наследницей «Мишо» и «доброго Футера», иначе говоря неприличной карикатурой на любовь. Пусть выпутывается…
Когда же речь идет о том, чтобы направить посланника к Катрин де Воссель, доставившего бы ей «Балладу подружке Вийона», сочиненную в честь Марты или кого-то подобного ей, то Вийону приходит на память самое ужасное действующее лицо галантных приключений парижан Перрена ла Барр, сержант с хлыстом, специалист по ночным налетам на обитательниц борделей:
Коль встретит этот кавалерМою курносую подругу,Пусть спросит на такой манер:«Что, девка, дело нынче туго?» [262]В своей охоте на проституток он вполне может повстречаться с Катрин. Вот поэт и дает ему наказ… С комментарием.
Вийону мало назвать ее шлюхой, он оскорбляет ее еще сильнее. Он оттачивает свои стрелы: он предлагает своему сопернику Итье Маршану рондо, написанное недавно на смерть, возможно, вымышленной возлюбленной. Стихи касаются Розы – Катрин в такой же степени, как и Итье.
Как бы поэт ни проклинал ушедшую от него любовь, сколько бы ни клялся, что «страсти голос нынче смолк», никто ему не верит. Неистовствовал бы он, если бы ему все стало безразлично?
Тебе, по-моему, и такХватало на парчу и шелк.Я раньше мучился, дурак,Но страсти голос нынче смолк.Вийон прекрасно вписывается в интеллектуальный фон «Романа о Розе». «Никому никогда не встречалась праведница», – клялся Жан де Мён, основывая на этой аксиоме циническую мораль и ставя знак равенства между вечными поисками «Розы», то есть любимой женщины, и бесплодностью попыток найти объект, достойный страстной любви. Нет ничего более женоненавистнического в конечном счете, чем эта куртуазная любовь, разыгрываемая примитивными писцами. Средневековье, известное своими любовными подвигами, в сущности, отрицает роль женщины в этом обществе.
Магистр Франсуа де Монкорбье читал «Роман о Розе». Он упоминает о нем один раз, как упоминает и Жана де Мёна. Но он черпает в нем вдохновение, цитируя его по памяти и смешивая «Завещание» Жана де Мёна с самим «Романом». Читал ли он его целиком? Дань, которую он ему отдает, на первый взгляд может показаться незначительной: он выхватывает несколько часто встречающихся образов; в первом ряду фигурируют братья ордена нищих, возможно, это наследие университетской традиции, а возможно – глубокое прочтение Жана де Мёна. Отметим, впрочем, что Вийон добавляет – вписываясь таким образом в традицию фаблио, но подновляя ее, – новую черту к портрету моралиста Фо Самблана: шутовство.