Франсуа Вийон

Фавье Жан

Ему не паж и не слуга я [По-французски здесь дословно: «Je ne suis son serf ni sa biche», то есть: «Я не олень его и не козочка» («serf» также означает «крепостной»). – Прим. перев.],

Как в ощип кур, попал в тюрьму.И там сидел, изнемогая,Все лето, ввергнутый во тьму.Известно Богу одному,Как щедр епископ благородный, -Пожить ему бы самомуНа хлебе и воде холодной!Но чтоб никто из. вас не думал,Что

за добро я злом плачу,Что вовсе я не зря в беду, мол,Попал и зря теперь кричу, -Лишь об одном просить хочу:Коль это было добрым делом,Дай Бог святоше-палачуВкусить того ж душой и телом! [195]

Мэтр Франсуа не собирался молиться за своего тюремщика. Если это грех, ну что ж, одним больше; тем хуже. И процесс над епископом Орлеанским кончается сентенцией, которая опять же восходит к юридической формуле, застрявшей в голове прежнего школяра. Только суд над ним вершит не дюжина людей, как было принято в судебных палатах. Суд вершит Бог.

А он был так жесток со мною,Так зол и скуп – не счесть обид!Так пусть же телом и душоюОн в серном пламени горит!Увы, но церковь нам твердит,Чтоб мы врагам своим прощали…Что ж делать? Бог его простит!Да только я прощу едва ли [196] .

К концу «Большого завещания» гнев поэта нарастает. Поэт все еще рисует себя таким, каким создала его злая фортуна, – слишком рано состарившимся и слишком рано износившимся, и с первых же строк, рожденных в порыве вдохновения, в стихах чувствуется горечь и ярость. За свое несчастье Вийон благодарит Бога и епископа Така Тибо. Епископ выставлен у позорного столба.

Благодаря воспоминаниям Фруассара мы знаем, что Тибо своим кюре был назван Жаком, а Таком – презренным людом. Он не был епископом. Он был немного известен как чулочник, но главным образом был знаменит в Париже Карла VI как приближенный герцога Жана Беррийского. Меценатство принца обходилось дорого, а его любовь к мальчикам вызывала лишь недоумение.

«Рядом с герцогом сидел Так Тибо, к которому чаще всего обращался любящий взор. Этот Так Тибо был слугою и чулочником, к которому герцог Беррийский прикипел душой неизвестно почему, ибо у вышеназванного слуги нет ни ума, ни разумения и чего бы то ни было полезного людям, ему важна лишь его собственная выгода. Герцог одарил его прекрасными безделушками из золота и серебра стоимостью в двести тысяч франков. А за все расплачивался бедный люд Оверни и Лангедока, который вынуждали три или четыре раза в год удовлетворять безумные прихоти герцога».

У Вийона нет иллюзий насчет того, что всяк хранит воспоминания о подмастерье, современнике его дедушки. Читал ли он сам Фруассара? Упоминалось ли имя «Так Тибо» как пример нравов или расточительства тех времен? Поэт не делает никакого хотя бы легкого намека, но его справка стоит того, чтобы быть принятой всерьез: он обвиняет Тибо д'Оссиньи в том, что он вор. Он же, Франсуа Вийон, – конченый человек. Он знает, кого ему благодарить.

Я славлю Господа вездеИ д'Оссиньи-злодея тоже.Меня на хлебе и воде,В железах (вспомнишь – дрожь по коже)Держал он… Но скулить негоже:Мир и ему, et reliqua.Так дай же, дай ты ему, Боже,Что я прошу, et cetera [197] .

Вийон

использует здесь классические аббревиатуры нотариуса и секретаря суда, чтобы не растекаться мыслью по древу. Это не мешает ему быть правильно понятым. Слова «так дай же, дай ты ему» как бы усиливают угрозу.

Впрочем, Вийон уже сказал, чего он желал для епископа – смерти. Довольно церемониться! Пусть смерть не медлит. Школяр дает себе волю и смеется над своим преследователем, играя словами цитаты, хорошо известной людям, для которых он пишет. Епископ просит, чтобы молились за него? Пожалуйста! Поэт декламирует псалом.

Если он хочет узнать, что просят для него (в этой молитве),Ясно, что я всем этого не скажу,Поклявшись верой, которой я обязан моему крещенью.Он не будет разочарован.Епископ не обманется в своих надеждах.В моей Псалтири,Которая не переплетена ни в воловью кожу, ни в кордуан,Я выберу на свое усмотрение маленький стих,Отмеченный седьмым [Стих, в котором говорится: «Да будут дни его кратки, и достоинство его да возьмет другой» (Псалтирь, 108). Вероятно, в текстах того времени этот стих действительно был седьмым, а не восьмым. – Прим. перев.]Из псалма « Deus laudem» [198] .

Нет такого писца, привыкшего к церковной службе и требнику, который бы не понял, о чем речь. Псалом «Deus laudem» поют в субботу вечером – а «малый часослов» предназначен специально для клириков, у которых есть дела поважнее, чем распевать псалмы целый день, как монахи, – это псалом гнева Господня.

И когда в тексте царя Давида говорится об «общественной повинности», латынь Вулгаты, на которой написан и требник, переводит его не более не менее как «episcopatum» [Епископство (лат.).].

«Пусть он уйдет осужденным, если его судили, и пусть его молитва будет ему грехом.

Пусть дни его будут сочтены, и пусть другой возьмет на себя его ношу».

Не осмеливаясь, однако, ясно написать о том, что он желает смерти епископу, Вийон расчленяет тему разговора. С одной стороны, он произносит псалом для прелата, и это было бы набожное произведение, если бы этот псалом не был песней, которую со смехом распевают потихоньку все дети хора: «Episcopatum accipiat alter…» Всем понятно: «Пусть другой получит епископство». С другой стороны, он иронизирует, обращаясь к классическому пожеланию: «Пусть Бог дарует ему долгую жизнь!» Что касается скрытых его мыслей, то тут на помощь приходят судейские словечки. «Не доверяй этому и так далее нотариуса», – гласит пословица. И так далее Вийона проходит через весь псалом: «Пусть он сдохнет и пусть назначат другого епископа!»

Лишний раз убеждаешься, что надо внимательно вглядеться, прежде чем толковать буквально тему, разбираемую школяром, приученным к изыскам риторики и библейской символики. Вот таким образом, в шутливых выражениях, кои можно было бы принять за безобидные, не знай мы всего «Завещания», Вийон продолжает сводить счеты с правосудием епископа Тибо д'Оссиньи.

И все же зла желать не следЕго дружкам-официалам.Один из них на целый светНе зря слывет добрейшим малым.Да и других вокруг навалом,Но всех милей – малыш Робер.Я их люблю с таким запалом.Как любит Бога маловер. [199]