Франсуаза Саган
Шрифт:
В 1998 году появились ее мемуары «Страницы моей жизни» («Derri`ere l’'epaule» — «Через плечо»). Она взглянула на свое прошлое сквозь призму перипетий своего жизненного и творческого пути, представив свою жизнь чередой кинокадров. Но это не автобиография. «У меня никогда не возникало желания написать историю своей жизни», — говорит она вначале. В самом деле, «проказница Лили» — Жан-Поль Сартр шутливо называл ее как героиню комиксов — любила иногда пооткровенничать. Однако деликатность ее сдерживает. Она всегда отказывалась судить что бы то ни было в принципе, она слишком уважает свою собственную свободу, чтобы в какой-либо мере препятствовать проявлению свободы окружающих. Потому биографы и эссеисты оказываются ни в коей мере не стесненными в своих интерпретациях, хотя и ограниченными требованием некоторой моральной элегантности. Пусть каждый обходится как может, убежденный в том, что, как ему кажется, знает. В любом случае они останутся при своих мнениях, даже
Пол Вандромм в книге «Франсуаза Саган, или Элегантность преодоления» («Francoise Sagan ou l’'elegance de survivre») отметил: «Опыт страдания, это постоянное испытание на ее жизненном пути, оказался благотворен для творчества. Нельзя сказать, что это новое слово в литературе, но она привносит чистоту и глубину в душу тех, кто открывает для себя ее мир. Ее звучание тонко, но, преисполненное милосердием, оно обретает значительность».
Сама Франсуаза во вступительном слове к собранию своих произведений в серии «Букэн», издаваемой ее бывшим мужем Ги Шеллером, удостоила меня следующего посвящения: «Жану-Клоду Лами — этот увесистый труд, который он изучил до последней страницы с неизменным вниманием и пониманием, с дружеским расположением и огромной гордостью быть героиней его книг».
Франсуаза Саган в восемнадцатилетнем возрасте попала в жуткий водоворот большого успеха, в котором она рисковала захлебнуться. Несчастные случаи, приступы безумия, алкоголь, наркотики, случайные связи, судебные процессы, приговоры, любовь, смерть, — все это штрихи к портрету отчаянной женщины, избравшей судьбу писателя вне закона, идущего по краю сумрачной бездны.
Филипп Бартеле так закончил предисловие к тому серии «Букэн»: «Франсуаза Саган обладает качеством, которое Мальро ставил превыше всего и называл “милосердием разума”». Отсюда ее неспособность к гримасам, любым — по отношению к другим и по отношению к себе самой. «Когда некого больше целовать и одиночество напоминает работу, в которой больше никто не нуждается…» Она говорила так в двадцать два года, и эта «работа, в которой больше никто не нуждается», — быть может, самое приемлемое определение ремесла писателя, обратившегося в призрачный облик «феномена», «мифа». Не так давно Антуан Блондэн, сказав, что она оставалась вопреки всему «верной своему лирическому призванию», отметил, что ей свойственно «смиренное и страстное чувство преклонения, которое она испытывает по отношению к литературе». Не совсем ясно, при чем тут «очаровательный монстр» и почему некоторые настаивают на этом определении. Быть может, они не умеют читать… Машина времени уносит меня в прошлое, и я обращаюсь к статье, которую она опубликовала в «Экспресс» в октябре 1956 года и которая была перепечатана в «Марбр», сборнике статей Франсуазы Саган, Ги Дюпре и Франсуа Нурисье, собранных Жан-Марком Паризи. В двадцать один год романистка анализировала свое положение с исключительной проницательностью. Это называлось «Советы молодому писателю, добившемуся успеха» и теперь может быть прочитано с не меньшим интересом. Речь идет о правилах поведения, которым автор «Здравствуй, грусть!» следовала всю жизнь.
«Если вы ощущаете со всей очевидностью свой успех и не так наивны, чтобы поверить, что вы действительно окончательно состоялись как писатель, вам должно прийти в голову следующее: вы превратитесь в своего рода объект. Люди будут видеть вас как объект вне зависимости от того, является это их ремеслом или нет. Для начала вас будут приглашать в светские салоны. О вас будут болтать, обсуждать вашу жизнь, ваши приключения. В разговоре с вами используют литературные аллюзии, для вас загадочные. Хорошо. Вы покидаете салоны, вы хотите быть окружены лишь друзьями. И они у вас очень скоро появятся.
Огромное количество людей, которые хотят вас увидеть, поскольку Некто, им знакомый, знает вас, тысячи людей, которые хотят денег, нуждаются в них, которые пишут вам по пять отчаянных писем в день. И телефон, который непрерывно звонит, и вся эта толпа, которая бросается на вас, чудесным образом соблазненная словом “деньги”, словом “успех”, и молодые глупцы, которые поздравляют вас с тем, что у вас хватило цинизма написать роман с расчетом на коммерческий успех, и люди, которые полагают, что вы невыносимы, совсем вас не зная, и те, которые считают, что вы очень сообразительны, и это любопытство, и эта недоброжелательность, и эта настойчивость. И, кроме того, те, кто вас любит, перед кем вы испытываете смутные угрызения совести, кто пишет вам нежные письма, на которые у вас нет времени отвечать, и газеты, которые вы открываете случайно и где вы находите нелепые изречения, которые, оказывается, вы произнесли, и эта ярость, которую
Покупайте то, что вы хотите купить, давайте то, что вы хотите дать, не рассчитывайте ни на обстоятельства, ни на людей. Естественности очень мало, очень мало людей, достаточно милосердных, чтобы принять ваш успех или вашу доброту, если вы добры. Или же, если у вас есть время и вкус к этому — будьте злы. Это более привлекательно. Или, наконец, будьте равнодушны, если для вас это возможно, но это очень трудно.
Лучший совет, который я могу вам дать, — развлекайтесь. Если вы живете в Париже. Ходите пешком, бродите, изнуряйте себя, спите возможно меньше. Будьте расточительны, это будет вынуждать вас не стоять на месте. Но, главное, ничего не организуйте. Ни обед у издателя, ни дружеский ужин, ни светскую вечеринку. Скитайтесь (…)
С другой стороны, успех имеет также положительные стороны: поначалу он несколько успокаивает в вас тщеславие. Однако потом он не дает никакого успокоения, в особенности в главном. Но здесь вы, я думаю, никогда не будете спокойны. Никогда не знаешь, стоит ли чего-нибудь то, что ты делаешь, или нет. Никто вам не скажет относительно этого нечто безусловное. И когда вы почувствуете смертельное беспокойство по этому поводу — значит, вы начали работать. Это то, о чем вы спрашиваете себя на протяжении тех нескольких часов в день, которые посвящаете работе. Это и есть самое существенное.
Наконец, если можете, отправляйтесь в деревню».
Стоит добавить, что Франсуаза Саган родилась для успеха. И «приняла его, не моргнув, очень храбро, как маленькая вдова, быстро осушившая слезы. Потом скажут, что удачу вообще легче принять, чем невезение», — заметит Франсуа Нурисье в статье, посвященной Франсуазе Саган и Бернару Бюффе, появившейся в июне 1956 года в ежемесячнике «Паризьен». Но по мере того, как прибывает вера в удачу, человек склонен все сильнее давить на акселератор судьбы. Неотвратимо это движение увлекает вас во враждебные просторы, где вы рискуете оказаться погребенными, словно в зыбучих песках. Франсуаза Саган, ничего не ожидая от этой запредельности, позволила себе подчиниться воле демонов, которые блуждают подле одиночек, побежденных обстоятельствами. Она была не в состоянии больше писать, и ей оставалось лишь недрогнувшим голосом произнести прощальные слова. Она согласилась ответить на вопросы ведущего телевизионной передачи «Кампюс» Гийома Дюрана. Это было в марте 2002 года. Съемка состоялась в парижской квартире ее приятельницы Ингрид, давшей ей приют, как раненой птице, неспособной парить в небесной синеве, потому что ее крылья преждевременно одряхлели. Юная Франсуаза Куарэ из семнадцатого округа обратилась ad vitam aeternam в г-жу Саган, живущую на улице Фош, одной из крупнейших магистралей города. Милый способ пренебречь суетой, когда времена роскоши давно миновали.
Отвечая однажды на вопрос знаменитого опросника «Пруст»: «Что для вас предел несчастья?» — она произнесла: «Болезнь, вынужденное одиночество». А на вопрос: «Какую смерть вы бы предпочли?» — усмехнувшись, обронила: «Быструю». Ответ, который мог бы быть словом автора.
Здравствуй, печаль!
Франция уже начала готовиться к наступающему в этом году 70-летнему юбилею своего «национального достояния» — писательницы Франсуазы Саган, но юбилей придется отмечать уже без нее. Вечером 24 сентября все телеканалы прервали свои передачи, чтобы сообщить о том, что от легочной эмболии в любимом ею нормандском городе-красавце Онфлере умерла Саган. Четыре дня спустя там, на незаметном маленьком кладбище, в присутствии небольшой группы самых близких друзей ее похоронили. А газеты и журналы продолжают посвящать ей не только целые страницы, но и целые номера. Преждевременный и горький ее юбилей уже состоялся.
«Здравствуй, печаль!» — таким заголовком, перефразируя название ее первого и самого знаменитого романа, открыла свой очередной номер газета «Монд». Вот заголовки в других газетах: «Чудо, которое мы потеряли», «Невосполнимая потеря», «Прославлена по достоинству», «Самая знаменитая из всех современных французских писателей». Горе способствует преувеличениям, это известно, но «в случае Саган» такие дефиниции не слишком далеки от истины. На ее смерть откликнулась вся «вертикаль власти»: от политической до культурной. Президент Ширак: «Франция потеряла выдающуюся личность, гордость нашей литературы. Ее духовность, тонкость и чувствительность находили отзвук в человеческой душе, ее книги снискали себе читательскую любовь, не потускневшую на протяжении многих десятилетий». Премьер-министр Жан-Пьер Рафферен: «Горе пришло сегодня в дома миллионов французов. Невозможно смириться с мыслью, что уже не будет новой книги Франсуазы Саган». Взволнованные слова нашла от имени всех коллег другая известная писательница, президент Академии Гонкуров Эдмонда Шарль-Ру: «Ее литературная судьба не имеет себе равных: стать мифом уже в ранней юности, обрести мировую славу в девятнадцать лет и не растерять в течение полувека! Она избавляла людей от душевного одиночества, а сама познала его в полной мере».