Фредди. Операция «Х»

Райхе Дитлоф

Вчера были официально оглашены результаты научной экспертизы, каковые со всей очевидностью свидетельствуют о том, что на участке, отведенном под строительство, не обнаружено следов обитания этих редких животных и нет никаких оснований переносить строительство автомобильного завода на другое место.

Такова официальная точка зрения. Есть, однако, и другая точка зрения: Общество защиты животных ставит под сомнение выводы, сделанные официальными экспертами. К нам поступило письменное заявление группы, именующей себя „Хлебные волки“, в котором говорится о том, что они намерены воспрепятствовать началу строительства. Во избежание эксцессов городской совет принял решение усилить охрану данного объекта».

Лиза

закончила читать. Все молчали.

— Н-да, странная история, — задумчиво сказал наконец мастер Джон.

— Не странная, а возмутительная! — тут же отреагировала Лиза. — Раз какой-то хомяк звал на помощь, значит, там есть хомяки! Эта экспертиза все врет!

— Но какой смысл им врать? — спросил мастер Джон.

Лиза смерила мастера Джона строгим взглядом:

— А ты не догадываешься?

— Э-э-э, не знаю… — Мастер Джон выглядел совсем растерянным.

— Я знаю, ты веришь в то, что все люди добрые и хорошие. Но, к сожалению, это не так. Я нисколько не сомневаюсь в том, что городской совет твердо решил построить свой завод и на хомяков им просто наплевать. Они их всех уничтожат и глазом не моргнут!

— Погоди секундочку, — перебил ее мастер Джон. — Давай попробуем разобраться. Фредди слышал крик полевого хомяка. Это одна история. То, что на территории будущего завода предположительно — заметь, предположительно! — водятся полевые хомяки, это другая история. И мы не знаем, насколько одна история связана с другой. Мы можем только строить догадки.

— Причем с большой долей уверенности, — добавила Лиза. — Хотя ты прав. Пока мы не можем ничего утверждать наверняка. Но я знаю, как нам добыть точные сведения.

— И как же?

— Я спрошу самого председателя городского совета. Возьму у него интервью. А чтобы он мне не вкручивал всякой ерунды, я приглашу на эту встречу своего эксперта, специалиста по хомякам.

До этого момента я сидел и молча слушал. Но теперь я просто обязан был вмешаться в разговор.

«У тебя есть знакомый специалист по хомякам?» — быстро набрал я на компьютере.

— Да, — ответила Лиза, — причем экстра-класса!

«Интересно, — написал я. — А можно полюбопытствовать, как зовут этого непревзойденного знатока?» — я постарался вложить в свой вопрос как можно больше ехидства, потому что почувствовал себя немного задетым.

— Можно, — спокойно ответила Лиза. — Его зовут Фредди.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Мне было немного неловко оттого, что я только что продемонстрировал собственную глупость, и не стал задавать лишних вопросов.

— Ну что, пойдешь со мной на интервью с председателем городского совета? — спросила Лиза.

«Пойду, — ответил я, — то-то председатель удивится».

— Это точно. — Лиза усмехнулась. — Надо будет только придумать, как тебя к нему протащить. Ну а теперь…

Тут зазвонил телефон.

— Алло? Здравствуй, Софи! Да, конечно, приходи. До скорого.

Мастер Джон положил трубку:

— Софи. Сейчас придет. Надеюсь, ты не возражаешь, Фредди?

Что за вопрос?! Я подпрыгнул от счастья и сделал художественное сальто-мортале.

— Хороший ответ, — рассмеялась Лиза. — Ну а теперь мне пора в редакцию. Попробую сегодня же договориться о встрече с этим типом.

«Будем надеяться, что за это время они не успеют угробить всех хомяков», — подумал я.

Мастер Джон пошел проводить Лизу до двери.

Я же не знал, куда себя деть от

волнения. Софи, ко мне придет Софи! Я взлетел по веревочной лестнице и шмыгнул к себе в клетку. Время тянулось предательски медленно. Чтобы хоть чем-то занять себя, я выудил из опилок мой любимый карандаш, тот самый, при помощи которого я открывал клетку, и принялся его грызть. Это меня немного успокоило — настолько, что меня невольно сложилось чудесное стихотворение:

Когда впервые я узнал томленье духа? Быть может, во младенчестве уже, Когда прабабушка моя Шептала мне над колыбелью в ухо, Легенды древности седой, А я внимал ей, словно муха, Прельщенная древесною смолой, Сочащейся сиропом сладким По древу чудному. Но знал уже тогда я, в колыбели, Простую истину, открывшуюся мне, Еще когда я видел еле-еле: Хомяк — не муха! И сироп — не пища для ума! Есть, пить и спать — какая скука! Моя обитель — царство духа! Там не найду плодов природы, Но напитаюсь я свободой! Был долог путь к свободе мой, Набил я шишек — ой-ой-ой! Пока добрался я до книг, Открыл — и понял в тот же миг: Свобода — не дается враз тому, Кто продолжает жить в плену Привычек старых. Тогда забросил я хомячьи радости былые, Я перестал копить запасы семечек отныне, Отдался полностью Поэзии, Стиху И жить иначе не могу. Теперь я дня не провожу без строчки, Пишу, пишу, пока дойду до точки. Но превращает лапа точку в запятую, Коль вспомню я Софи мою родную. Тогда бежит быстрее кровь, И я краснею, как морковь, Когда пою мою любовь!

Я решил назвать это стихотворение «Томление духа» и открыть им мою будущую книгу избранных шедевров хомячьей лирики. Да, да, ту самую «О чем поет хомячье сердце, или Заветные мечтанья». Интересно, как отнесется к ней критика?

Никак! Потому что я не смогу ее никому показать! Даже Софи! И она никогда не узнает о моих чувствах!

Если бы золотые хомяки умели плакать, я бы сейчас точно пустил слезу. А так мне оставалось только жевать карандаш, от которого, надо сказать, уже остался огрызок. Я жевал и горевал. Но стоило появиться Софи, как мое скверное настроение мгновенно улетучилось!

— Привет, Фредди! — радостно воскликнула она, вбегая.

Я тут же подхватился, встал на задние лапы и, как всегда, помахал ей.

— Ой, Фредди, ну какой ты все-таки молодец! — Софи всякий раз приходит в восторг от того, как я машу ей лапой, и мне это очень приятно. — Смотри, что я тебе принесла!

И смотреть не нужно, я и так знаю: отличного мучного червя!

— А еще, Фредди, я принесла тебе…

Интересно, что такое она мне еще принесла? Я оторвался от лакомства и… замер от изумления. Софи держала в руках новенький карандаш. Точно такой же, как у меня был! Из чистого дерева, без всяких лака и краски!