Фредерика
Шрифт:
– Я часто скучаю, – признался Элверстоук. – Тем не менее мне удается… э-э… устраивать себе развлечения.
– Да, но это не то… – Она оборвала фразу и покраснела. – Простите! Как бы мне хотелось научиться держать язык за зубами!
Маркиз проигнорировал эти слова и криво усмехнулся:
– Вы презираете меня, не так ли, Фредерика?
– Нет-нет! – быстро отозвалась она. – Вы называете меня зеленой девчонкой, но у меня есть жизненный опыт, и я не так уж тупа! Как вы можете не скучать, если вам доступна любая роскошь? К тому же, будучи единственным сыном, вы наверняка избалованы родителями!
Элверстоук
– Вы правы! – отозвался он. – Я пришел в мир в шелках и бархате, а мои родители так тряслись надо мной, что завели для меня специальный штат прислуги! Пока я не отправился в Хэрроу, я наслаждался неограниченным вниманием нянь, лакеев, конюхов, наставников и… всем, что могут обеспечить деньги!
– Бедный малыш! – невольно воскликнула Фредерика.
– Ни в коей мере! Я не помню, чтобы когда-либо выражал желание, которое не было бы удовлетворено тотчас же.
Фредерика с трудом удержалась, чтобы не разразиться импульсивной речью, и после паузы шутливо заметила:
– Я искренне признательна вам, кузен! Вы научили меня тому, чему никогда не мог бы научить бедный мистер Энсделл!
– В самом деле? Чему же?
– Не жаждать богатства! Я привыкла думать, будто родиться богатым и знатным очень приятно, но теперь вижу, что это смертельно скучно! – Карета затормозила, и она протянула руку, озорно блеснув глазами. – До свидания! Благодарю за урок и за то, что вы представили меня вашей сестре! Я хотела также поблагодарить вас за то, что вы пришли мне на помощь, но не стану этого делать, так как теперь уверена, что усилие пошло вам на пользу.
Маркиз взял ее руку, но тут же отпустил.
– Прощаться рановато, кузина! Хоть я и избалован, но намерен приложить еще одно усилие и сопровождать вас до вашего дома.
– У вас прекрасные манеры, милорд! – с притворной скромностью промолвила Фредерика.
– Разумеется, – кивнул он. – Это еще один урок для вас, моя маленькая смуглолицая цыганка!
Фредерика рассмеялась, но, снова протягивая маркизу руку на пороге своего дома, спросила, глядя ему в лицо:
– Я обидела вас? Хотя нет, вряд ли. Спасибо вам за то, что выручили меня, и простите, что втянула вас в такую беспокойную историю.
– Так как всем известно, что мои прекрасные манеры рассыпаются при малейшем прикосновении, я не стану извиняться за то, что назвал вас зеленой девчонкой, Фредерика!
Она снова засмеялась. Элверстоук улыбнулся, легонько щелкнул девушку пальцем по щеке и спустился к своей карете под неодобрительным взглядом Баддла, который открыл дверь молодой хозяйке, упрекнув ее за то, что она не соблюдает должную дистанцию. Было бесполезно указывать ему на то, что маркиз по возрасту почти годится ей в отцы, и еще более бесполезно пытаться поставить его на место – с преданными слугами, знавшими хозяев с колыбели и без колебаний напоминавшими об этом, подобные усилия пропадали даром.
– Я говорю для вашей же пользы, мисс Фредерика, – сурово произнес Баддл, – и пренебрег бы своими обязанностями,
Тем временем карета доставила маркиза на Беркли-сквер. Он собирался испробовать свое последнее приобретение – четверку серых лошадей, охарактеризованных их последним владельцем как крайне быстроногих и завистливо описанных джентльменом, который не смог перебить цену, назначенную его лордством, как весьма недурных. Появление Фредерики нарушило это приятное намерение, однако было еще не поздно для поездки в Ричмонд или Уимблдон. Выйдя из кареты, Элверстоук распорядился подать его фаэтон и вошел в дом, где был встречен радостным лаем и поскуливанием. Лафра, привязанный к низкому столбику перил, признал в нем единственную сохранившуюся связь с хозяйкой и приветствовал его как избавителя.
Глава 8
Так как маркиз не мог соперничать с Лафрой громкостью голоса, ему пришлось успокоить преданного пса, прежде чем потребовать объяснений у дворецкого. Покуда пес, освобожденный от привязи, благодарно терся о его блестящие ботфорты, что потрясло бы до глубины души камердинера маркиза, последний осведомился тоном, который не стал менее грозным из-за своей апатичности:
– Мне казалось, что я распорядился доставить эту собаку на Аппер-Уимпоул-стрит?
Холодный взгляд Злверстоука был устремлен на лицо Уикена, но Джеймс, первый лакей, и Уолтер, его подчиненный, тряслись мелкой дрожью. Однако Уикен, выкованный из более крепкого металла, ответил с торжественным спокойствием:
– Да, милорд. Были предприняты все усилия, дабы выполнить ваш приказ. К сожалению, животное не согласилось покинуть дом ни с Уолтером, ни с Джеймсом. Должен с прискорбием сообщить вашему лордству, что, когда на пса было оказано давление, он повел себя в высшей степени скверно – даже со мной! Мне показалось наилучшим выходом привяздть его к перилам в ожидании возвращения вашего лордства. В противном случае, – добавил дворецкий, соперничая в невозмутимости со своим хозяином, – он бы исцарапал дверь библиотеки.
– Какой же ты негодник! – промолвил Элверстоук, обращаясь к Лафре, к явному облегчению слуг. – Нет-нет, лежать, черт тебя побери! Где мистер Тревор? – В этот момент секретарь вышел из своего кабинета, обозревая сцену с чем-то, рискованно походящим на усмешку. – А, вот и вы! Ради бога, сделайте что-нибудь с этой мерзкой дворнягой!
– Дворнягой, сэр? – тоном изумления отозвался мистер Тревор. – Я думал, он…
– Не испытывайте мое терпение, Чарлз! Вы не думали ничего подобного! Почему вы не проследили, чтобы собаку вернули хозяевам?
– Я сделал все, что мог, сэр, – ответил секретарь. – Но пес не захотел идти со мной.
– Сейчас вы скажете, что он попытался вас укусить и вы испугались! – усмехнулся Элверстоук, резко отвергая авансы Лафры.
– Вовсе нет, сэр. Он просто садился, – весело объяснил Чарлз. – Дотащив его до Дейвис-стрит, я предпочел вернуться, так как целых три сердобольных женщины негодовали по поводу моего жестокого обращения с бессловесной тварью. Кроме того, у меня уже не оставалось сил.