Фрегаты идут на абордаж
Шрифт:
— Капитан, это ваше судно, а мы его команда, посему мы поплывем туда, куда вы прикажете. Мы знаем, что на недоброе дело вы нас поведете.
— Все ли так думают? — громко спросил Карфангер.
— Так точно, капитан! — дружно гаркнули в ответ матросы.
Что и говорить, не всякий капитан мог похвастать таким расположением команды к своей персоне. Карфангер мог быть доволен. В свою очередь он в нескольких словах похвалил решимость своих людей и поблагодарил их за доверие. Однако это не помешало ему упомянуть и о всех опасностях задуманного предприятия.
Тем не менее команда осталась тверда в своем намерении следовать за капитаном в Алжир. Никто не принял
До мыса Гата они шли вдоль испанского берега, ловя в паруса попутный вест, а когда Европа осталась далеко за кормой, старались держаться подальше от североафриканского побережья. Только на третье утро, после того как «Мерсвин» прошел половину пути между Ивисой и Алжиром, Карфангер приказал повернуть на юго-восток, рассчитывая, если не спадет ветер, еще до вечера встретиться с эскадрой де Рюйтера.
Вскоре после полудня на северо-востоке показались двенадцать парусов; корабли шли тем же курсом, что и «Мерсвин». Но кто это был — алжирские пираты или голландские военные корабли — из-за большого удаления распознать пока не удавалось.
Напряжение росло с каждой минутой. Карфангер почувствовал в душе предательскую неуверенность: слишком высока была ставка в этой игре. Счастливое возвращение домой с ценным грузом сулило ему возможность построить новое судно. В случае же неудачи не приходилось сомневаться в том, что ему предстоит стать мишенью для злорадных насмешек со стороны многих шкиперов, судовладельцев и купцов, не говоря уже о потере доверия тех из них, кто из года в год грузил на его корабль свои товары. Никто и не вспомнит, что он намеревался вызволить из плена почти две дюжины гамбургских моряков. Гораздо скорее ему зачтется стремление сберечь талеры из выкупной кассы: к звонкой монете интерес всегда самый живой. Что против него слезы вдов и сирот!
Неустанно, час за часом, «Мерсвин» стремился на юг, рассекая форштевнем пенящиеся волны, подняв всю парусину, какую только могли выдержать мачты, стеньги и реи. Но преследователи неумолимо приближались, и вскоре последние сомнения развеялись: это были пираты. Горизонт прямо по курсу был по-прежнему чист — ни полоски берега, ни спасительной голландской эскадры.
Но тут с грот-мачты донесся голос дозорного:
— Пятнадцать, капитан, пятнадцать парусов на горизонте за кормой у пиратов!
Теперь Карфангеру предстояло решить новую загадку — разобраться, что это за корабли. Он сложил подзорную трубу, сунул ее за пазуху и полез по вантам на грот-мачту. Через минуту он уже сидел в «вороньем гнезде» на брам-стеньге. Совсем не просто было удержаться на этом ненадежном «стуле» высоко над палубой, да еще разглядывая при этом в подзорную трубу корабли на горизонте. Флаги на их мачтах различить не удалось, и Карфангер начал внимательно вглядываться в очертания парусников. В конце концов он пришел к выводу, что это британские линейные корабли, те самые трехпалубные парусники, которых островная империя в последнее время старалась построить как можно больше в противовес двухпалубным военным кораблям голландцев.
Далеко на юге едва виднелась полоска африканского берега, и сколько он ни вглядывался в горизонт, кораблей де Рюйтера нигде не было видно, Что касается англичан, то они явно гнались за пиратами, в то время как последние спешили укрыться в спасительной для них гавани Алжира.
Карфангер решил оставаться на прежнем курсе, составлявшем почти прямой угол с курсом пиратской эскадры. Но поскольку скорость «Мерсвина»
Однако Карфангеру было вовсе не безразлично, кому передать пленных алжирцев, сидевших в трюме «Мерсвина». Его личная дружба с прославленным голландским адмиралом намного облегчила бы дело. Англичане же, как, впрочем, и любой другой голландский флотоводец кроме де Рюйтера, могли заупрямиться и заявить, что не располагают полномочиями своего правительства на посредничество в деле обмена пленными. «Мерсвин» продолжал идти курсом зюйд-ост, и расстояние между ним и пиратами неумолимо сокращалось. Вдруг сверху донесся крик дозорного:
— Земля-а! Прямо по курсу земля!
Вновь Карфангер мгновенно вскарабкался по вантам на грот-мачту. Теперь очертания алжирского берега просматривались совершенно отчетливо.
Ему сразу бросилось в глаза скопление кораблей на рейде. Это мог быть — нет! это должен был быть — не кто иной, как адмирал де Рюйтер со своей эскадрой: красно-бело-синие флаги на кормовых флагштоках развеяли все сомнения.
Однако опасность пока еще не миновала, ибо «Мерсвин» порядком отстал от пиратов, и если бы даже голландцы решили в этот момент прийти на помощь, им пришлось бы затратить много времени на то, чтобы сняться с якоря и поднять паруса. Да и англичане все еще оставались далеко позади, так что экипажу «Мерсвина» по-прежнему оставалось уповать на собственные силы и держаться начеку.
Карфангер решил выждать некоторое время: приказал убрать лисели и для начала повернуть на юг. Его команды были, как всегда, сноровисто исполнены, и «Мерсвин» замедлил ход. В этот момент раздался крик марсового с фок-мачты:
— Двое пиратов слева по борту отвернули в нашу сторону!
Через некоторое время все, находившиеся на палубе «Мерсвина», увидели два парусника, которые отделились от пиратской эскадры и направились к гамбургскому кораблю.
Карфангер ни минуты не сомневался в том, что, сохранив спокойствие и соблюдая необходимую осторожность, сможет отвести угрозу от своего корабля. Боцману было приказано расчехлить орудия и готовить их к бою, однако орудийные порты держать до поры закрытыми: прежде всего Карфангер хотел продемонстрировать свои мирные намерения, и в то же время, удачно лавируя, постараться пробиться к гавани Алжира. Не спуская глаз с пиратских кораблей, один из которых стремился зайти в корму «Мерсвину», в то время как другой далеко впереди отрезал ему путь к гавани, капитан приказал снова раздернуть лисели, чтобы судно пошло побыстрее. Впоследствии он намеревался опять убрать дополнительные паруса: в их ситуации маневренность становилась важнее скорости. Самое главное сейчас было
— держаться на почтительном расстоянии от пушек алжирцев, поскольку волнения почти не было, и канониры могли вести прицельный огонь. Обстановка накалялась.
Далеко впереди, слева по борту, пиратская эскадра уже почти достигла алжирской гавани, где по-прежнему безучастно стояли на якоре голландские корабли. Также слева по борту, но уже за кормой, совсем близко раздувались паруса англичан. В кильватере «Мерсвина», разбрасывая форштевнем клочья белой пены, словно несущийся во весь опор гончий пес, на всех парусах мчался алжирец. До него оставалось уже не более трех кабельтовых.