Фрэнки, Персик и я
Шрифт:
Не то чтобы я собиралась отправиться в этот дом немедленно. Покончив с карикатурой на Персика, я почему-то стала играть сама с собой в ассоциации.
Первое:сначала я вертела в пальцах перо чайки — то, которое я принесла из душа и воткнула рядом с ракушками.
Второе:это перо навело меня на мысли о чайке, которую я пыталась нарисовать в понедельник.
Третье:с чайки мои мысли плавно перешли к воздушным пирожным (еще бы!).
Четвертое:я стала размышлять о феях (без всяких
Пятое:я лениво начала делать набросок своей собственной феи (которая была не такой грациозной и легкой, как викторианская фея, а больше походила на фею из японских мультяшек двадцать первого века).
Шестое:я почему-то испытала смущение, когда в окно садового домика упала тень, — это пришла мама, чтобы повесить мою куртку на веревку. Я подумала об отпечатках лап — стиральная машина могла удалить с куртки рыжие пятна, но на ярком солнечном свете все равно можно было рассмотреть бледные следы отпечатков лап.
Седьмое:внезапно мне пришло в голову, что надо немедленно отправиться к дому Джозефов, чтобы снова попытаться проникнуть внутрь.
И вот я здесь — благодаря игре в ассоциации. Бросив рюкзак рядом с одуванчиками и наперстянками и задрав голову, я смотрю в ближайшее окно.
Несколько раз крякнув, пискнув и ухнув, я сделала какой-то невероятный кульбит, перевалилась через подоконник и упала на деревянный пол. Через пару секунд, когда глаза после яркого света привыкли к полумраку комнаты, я села и перевела дыхание. Медленно, когда полумрак постепенно рассеялся, я осмотрела большую пустую комнату — такую же большую, как спортзал в моей старой школе. Но, к моему разочарованию, здесь не было никакой мебели, никаких бархатных портьер на окнах, никаких орнаментов или картин, дающих хоть какой-то намек на историю дома и его владельцев. Единственными признаками, указывавшими на былую роскошь этого дома, служили огромный мраморный камин в конце комнаты и куски выцветших, но некогда дорогих обоев с цветочным орнаментом, свисавшие со стен. Должно быть, когда-то здесь был зал для танцев, где семейство Джозефов и их друзья вальсировали ночи напролет, дамы — в длинных развевающихся платьях, а кавалеры — все как один со шпорами и усами.
Встав с пола, я подошла к этому величественному камину, переступив через увядший венок маргариток, который, должно быть, кто-то бросил в окно. Мой взгляд привлек кусок какой-то цветной блестящей плитки, сверкнувший в очаге. Это был обломок изразца, один из многих, которые, должно быть, покрывали камин много лет назад. Фрагмент желто-зеленого цветка, сохранившийся на изразце, вызвал во мне неистребимое желание узнать, как выглядел этот камин и вообще вся комната раньше, давным-давно, когда здесь жили, любили, когда...
Внезапно, все еще погруженная в мысли, я почувствовала, как мои волосы встали дыбом. Может, это снова пробудился один из тех электрических импульсов, но я почувствовала, что больше не одна в этой комнате. Опустив кусок изразца в карман, я медленно-медленно оглянулась... и увидела крошечные цветные пучки света, порхающие в мягком облаке пыли, которое создало мое неуклюжее появление.
Может, это...
А что, если это...
Ну да, а вдруг это феи?..
Может, именно они нынешние обитатели
Ох-хо-хо... Я приехала в Портбор для того, чтобы сойти здесь с ума.
— Нет никаких фей, — прошептала я себе... и феям.
Не в силах двинуться с места, я не могла придумать ни одного объяснения мерцающим пятнам света, скачущим и кружащимся по комнате, а также еле слышным мелодичным звонам, которые они производили. Буххх!!!
Этот звук явно не был похож на легкие звоны, производимые феями. Он чем-то напомнил мне удар папиной кувалды. В испуге я оглянулась и в дальнем от себя окне увидела огромную чайку, плюхнувшуюся на покрытый жестью подоконник. Она усаживалась, скребя перьями по стеклу и нагло глядя на меня.
«Аррр!» — внезапно произнесла она, закидывая голову назад.
Я почти повторила ее движение, судорожно дернув вверх подбородком, словно у меня был нервный тик, и внезапно увидела... самую необыкновенную на свете люстру. Она была просто грандиозна.Ветерок из открытых окон заставлял каждую из сотен хрустальных капелек раскачиваться и вращаться, посылая зайчики всех цветов радуги танцевать по комнате.
Ах!.. Теперь мне все стало ясно.
Значит, в доме не живут никакие феи. Но это уже не имело значения — мой небольшой запас храбрости быстро улетучивался, и я почувствовала, что пришло время уходить отсюда, пока еще какие-нибудь звоны, ухи и бухи не испугали меня до вечной гусиной кожи.
— До свидания, дом, — прошептала я, поспешно перебрасывая ноги через подоконник.
Оттолкнувшись, я спрыгнула вниз на нагретую солнцем траву.
Схватив лежавший на траве рюкзак и поспешно пробираясь через сад к ограде, я увидела впереди в высокой траве нечто, напоминавшее рыжий кошачий хвост. Но я была не в настроении задерживаться. Если это Персик, то я увижу его дома, где душераздирающие вопли моих братцев заставят всякую нечисть держаться на расстоянии.
Но сейчас я хотела лишь одного — добраться до шумного морского пляжа, угостить себя каким захочу мороженым и поразмышлять, когда я смогу стать достаточно храброй, чтобы снова посетить дом Джозефов.
И не забывать, что скоро наступят выходные и приедет самая храбрая девочка в мире, чтобы поддержать мою дрожащую руку...
Глава 15.
Слухи девятнадцатого века
— «Так люблю я нашу кошку...»
О боже! Если бы Фрэнки, Нейша и остальные увидели меня сейчас, они бы подумали, что у меня не все дома. Сидеть, болтая ногами, на подоконнике спальни и петь Персику «Так люблю я нашу кошку»? Они бы наверняка отреклись от меня. (Если, конечно, некоторые из них это уже не сделали, судя по их молчанию.)
Я понимала, что, должно быть, выгляжу слишком сентиментально и по-уолтдиснеевски, но было так приятно сидеть в прохладе ночи рядом с Персиком, мурлыкавшим свою песенку. Мы вместе наблюдали, как солнце село в море и как вдоль набережной зажглись ряды огней. Прошло совсем немного времени, и на берегу вспыхнули бесшумные фейерверки — сотни цветных электрических лампочек. Официальное открытие парка развлечений было назначено на следующий день, пятницу, но те, кто затеял это дело, наверняка знали, что самая лучшая реклама — это включить как можно больше огней.