Фрейд и его госпожа
Шрифт:
– И этого не стоит делать, секс-услуги в мои обязанности не входят.
Если бы она закричала на него: мол, что вы себе позволяете или пощечину ему влепила, он бы отступился. Может быть. Но, уловив в тоне гувернантки извиняющиеся нотки, Кирилл принял их за кокетство, заигрывание; впрочем, он уже был в том состоянии, когда не различал, что к чему. Завалив Марианну на стол, уверенный в их обоюдном желании, Кирилл торопливо развязывал пояс ее халата.
– Что вы делаете?! – зарычала Марианна, пытаясь встать. – Вы с ума
Поясок затянулся в узел, да разве это преграда? Кирилл навалился на Марианну с поцелуями, его руки пустились в путешествие по ее телу, одновременно он уговаривал отбивавшуюся (но не очень сильно) гувернантку:
– Марианна, тише… тише… Дети проснутся… увидят… испугаются. Ты сама говорила… Марианна… Нам будет хорошо…
Сидя в засаде, Шурик, едва сдержавшись, чтобы не присвистнуть, опустил бинокль – дальнейшее было явно не предназначено для посторонних глаз. Он тихонечко покинул территорию соседей, хотя мог и не прибегать к мерам предосторожности. Марианне и Кириллу Андреевичу сейчас не помешали бы ни люди, ни шум, ни гром небесный. У себя во дворе Шурик упал в кресло, машинально погладил спящую собаку – та даже ухом не повела, достал мобильник. Викентий долго не брал трубку, потом все же взял.
– Что я говорил! – сказал Шурик в трубку. – У Марианны есть мотив.
– Шурик? – наконец узнал его голос Викентий. – Черт, ты разбудил меня!
– Так время еще детское, зато новость – офигенная.
– Мотив, значит… Ну и какой? Что ты там выяснил?
– Я видел, как она и Кирилл Андреевич… м-м… – замялся Шурик – об интимных делах говорить было неудобно. – В общем, у них большая любовь, прямо на кухонном столе. До кровати недотянули.
– Ты что, подсматривал?!
– Совсем капельку. До того момента, когда все стало окончательно ясно.
– Считаешь, Марианна стремилась к сексу на кухонном столе? Это – серьезный мотив, чтобы оставить за собой кучу трупов?
– Не иронизируй. Я понимаю, ты ей симпатизируешь, но это еще не повод, чтобы исключить ее из числа подозреваемых. А что касается мотива – пусть он не совсем точный, но ей нужен был Кирилл Андреевич, и она его получила. Я так предполагаю.
– Ладно, предполагай.
– Постой, постой! Ты не собираешься прокачать Марианну?
– Прокачаю. Отстань, Шурик, я спать хочу!
Шурик закрепил на ремне штанов мобильник, ворчливо пробурчав:
– Тоже мне опер! С петухами и курами спать ложится.
В окно выглянула мама:
– Шурик, что ты там сидишь как сирота? Иди в дом, все уже давно поужинали, а мы только собираемся – отец недавно приехал.
– А
– Шурик! – погрозила мама пальцем. – Быстро за стол!
Он, как послушный мальчик (каким и был почти всегда), побежал в дом, тем более что первые капли долгожданного дождика уже рассыпались по плитам двора.
Мальве на нос падали капли, она немного проползла и сунула голову под стол, но дождик причинял ей неудобство. Собака встала на ноги, отряхнулась и лениво двинулась в загончик, где и улеглась со стоном, словно только у нее была такая тяжелейшая жизнь – ну просто собачья!
Кирилл поднялся поздно, когда у него нестерпимо засосало под ложечкой. После пребывания в следственном изоляторе у него не аппетит просыпался, а нечто дикое, первобытное. Если бы хватило сил потерпеть, он бы глаз не показал Марианне. Однако он оделся, спустился вниз. К счастью, дети с Марианной играли во дворе, после ночного дождичка на свежем воздухе гулять особенно хорошо. Ощущая бунт в животе, Кирилл поспешил на кухню и устроил экскурсию по кастрюлям, холодильнику, полкам, кидая на тарелку все, что его привлекало. Кирилл собирался набрать еды и поесть в спальне. Позже он поговорит с Марианной, компенсирует ей… гм… ущерб – она должна понять, что им двигало… В конце концов, что тут особенного? Сама находилась долгое время без мужчины, потому и сдалась быстро, к тому же ни до ни после он не получил по морде, в общем, невелика проблема.
А проблема тут и появилась вместе с Настенькой. Увидев Кирилла, она остановилась и напустила на себя гордый вид.
– Я пить хочу, – дернув ее за руку, напомнила Настя.
Марианна обошла Кирилла, будто он был пустым местом, открыла холодильник, достала сок, разбавила его теплой водой из чайника и присела перед девочкой:
– Пей, моя хорошая.
Кирилл стоял с тарелкой, чувствуя себя вором и мерзавцем, пока дочка пила сок. Выпив, она побежала во двор, отдав Марианне стакан. Та двинулась за ней. Надо наконец что-то сказать, понял Кирилл, нельзя вот так встречаться и расходиться после того, что случилось вчера.
– Марианна, – сказал он. Она задержалась. – Прости… Не знаю, что на меня нашло… такое со мной впервые… Нахлынуло и…
– Вы свинья, Кирилл Андреевич, – тихо бросила она через плечо.
– М-м?
– Не расслышали? Могу повторить!
– Не надо.
Оскорбление! Ему! Не привык он к такому, не привык… Кирилл порядком растерялся, не зная, как реагировать: стать в позу обиженного или признать правоту Марианны? В сущности, она была права: он действительно свинья. С другой стороны – не захотела бы сама, ничего и не было бы; с третьей – выглядит она сегодня весьма похорошевшей, значит, польза налицо. Но в нем возобладал голос разума, и Кирилл предложил мировую: