Фрейлина
Шрифт:
— Ох! Иисусе милостивый, она проснулась! — закричала Энни, наклонилась вперед и обняла Гвинет, чуть не раздавив ее при этом своим большим животом. По лицу служанки текли слезы.
— Это правда. Лорд Рован, лорд Рован! — закричала Лайза.
И перед ней появился Рован. Его лицо было сурово, золотые волосы сверкали, а глаза сияли, как два волшебных голубых огня.
— Моя леди!
— Рован? — недоверчиво спросила она.
— Да, это я, любимая, — ответил он и сел рядом с ней.
Его пальцы ласкали ее ладонь. А потом Рован обнял ее нежно и так осторожно, словно она
— Этого не может быть! — прошептала она, и он отодвинулся.
Гвинет смотрела на него изумленная, растерянная и боялась, что все это только чудится ей перед смертью. Но белье было настоящее, и тепло, исходившее от его объятий, тоже.
— Она проснулась? Слава богу, наша леди снова с нами! — раздался еще один голос.
Голос Гевина.
— Хвала всем святым!
Гвинет увидела, что Томас тоже был в комнате. Рован быстро заговорил:
— Моя любимая, нам пришлось положить вместо тебя на костер труп. У нас не было времени сказать тебе об этом заранее. Ты должна была казаться мертвой, поэтому я напоил тебя снотворным. Прости меня за всю боль, которую я мог тебе причинить. Мне очень жаль.
— Но меня приговорили по закону!
— Как раз сейчас этот приговор отменяют.
— Макайви никогда не позволят этого, — сказала Гвинет и снова отодвинулась от Рована, чтобы взглянуть на него.
— Макайви больше нет, — негромко и жестко проговорил он.
— Но…
Он глубоко вздохнул:
— Мария отреклась от престола в пользу своего сына. Я думаю, что ее заставили. Перед отречением она распорядилась, чтобы наш брак был объявлен законным в Шотландии и чтобы Дэниел был признан нашим законным сыном. Джеймс, который теперь стал регентом, тоже подписался под обоими документами.
Гвинет беззвучно ахнула. Такие чудесные новости, хотя и приправленные печалью.
Но в эту минуту она могла только благодарить Бога за то, что жива.
Она крепко обняла своего любимого мужа.
— Ох, Рован! Я никогда не хотела сделать тебе больно. Я боялась… и я слышала…
Рован отодвинулся от нее, откинул назад ее волосы и коснулся нежно ее щеки. Гвинет испугалась, что не выдержит этого и потеряет сознание от радости и восторга…
— Я никогда даже не думал о другой жене, любимая. И я знаю, что ты кричала на меня только для того, чтобы заставить меня уйти.
Это уже слишком. Такого огромного счастья она не может вынести. А потом…
— Миледи, — начал Гевин и кашлянул, чтобы прочистить горло. — Кое-кто хочет увидеть вас, если только у вас достаточно сил.
Когда он шел к ее постели, Гвинет разглядела, что он был не один…
Она с изумлением смотрела на маленького человечка, которого он нес на руках. На мальчика, у которого были сияющие синие глаза и золотые, как солнце, волосы.
Мальчик посмотрел на нее настороженно, но с любопытством и спросил:
— Мама?
— Он теперь умеет и ходить, — произнес Рован, взял малыша у Гевина и усадил между собой и Гвинет.
Молодая мать долго смотрела на своего сына — на ребенка, который, как она думала, не узнает ее, а теперь наблюдал за ней с таким любопытством и ждал чего-то.
— Дэниел, — еле слышно шепнула
— Любимая, любимая, — стал успокаивать ее Рован, и она постаралась овладеть собой, чтобы Дэниел не заплакал.
— Я…
— Все хорошо, — прошептал Рован. — Все будет хорошо, — пообещал он и улыбнулся. — Будет, потому что я больше тебя не покину. Никогда. Я служил своей стране, и мы оба пожертвовали всем, что у нас есть, ради королевы, которую боготворили. Но теперь я понял, что Шотландия, которую я люблю, — здесь, на моих собственных землях и в моем сердце. Я понял, что не могу изменить других людей и, разумеется, не могу изменить мир. Поэтому… я всегда буду делать все, что смогу, если надо будет выступать в защиту королевы и ради мира и разума. Но больше я никогда не расстанусь с тобой.
Гвинет погладила волосы Дэниела, взглянула в глаза Ровану и улыбнулась, хотя ее глаза были влажными от слез.
— А я буду любить тебя всегда, — еле слышно прошептала она. — Всегда.
Судьба была добра к ним.
Даже великий проповедник Нокс разгневался, когда узнал, что в деле, касающемся человеческой души, подозреваемую допросили и осудили, исходя из политических интересов.
Священники Мартин и Донехью были арестованы и отданы под суд. Поэты того времени написали прекрасные стихи о том, как лорд Рован спас от гибели леди, свою жену. Положение супругов в Шотландии стало прочным, и их дому ничто не угрожало.
Беременность королевы Марии закончилась выкидышем, и яростный материнский инстинкт, который побудил ее отстаивать Босуэла, угас. Но народ — ее народ, когда-то так любивший свою красавицу королеву, — не мог простить ей, что считал ее соучастницей убийства, совершенного для того, чтобы она смогла стать женой своего любовника.
Из крепости Дугласов, где Марию держали в плену, она бежала с помощью нескольких членов этого семейства и укрылась в Англии.
Рован и Гвинет много раз приезжали к ней за те годы, когда Марию держала в заточении ее английская кузина. Они были благодарны Елизавете за то, что она хотя и отказывалась встретиться со своей шотландской родственницей, много лет не желала слушать и настойчивые требования своих лордов, которые заявляли, что Мария является угрозой для английского государства и потому ее нужно казнить. Англии все еще угрожало восстание католиков, и Елизавета была достаточно мудрой, чтобы не дать к нему повод.
Шли годы, и к Дэниелу присоединялись новые дети Рована и Гвинет — Йен, Марк, Айвен, Хевен, Мария и Елизавета. Дети Гвинет были рядом со своей матерью, когда Рован, такой же благородный рыцарь, как в день их первой встречи, сообщил ей о смерти Марии Шотландской. Он постарался передать любимой жене эту новость как можно мягче и рассказал ей, что Мария, идя на эшафот, была окружена теми, кого любила, и никто из присутствовавших при казни, даже враги Марии, даже слуги Елизаветы, не мог отрицать, что Мария встретила смерть с величайшим самообладанием и достоинством. Она сказала тем, кто окружал ее, что любит их и знает: она будет на небе со своим Богом, уставшая и готовая отдохнуть от жизни.