Фридрих Барбаросса

Андреева Юлия Игоревна

– Что такое? Кто допустил? А, это ты, Эберхард? Пойдем выпьем, что ли. Только не здесь, не дворец – склеп! Пойдем в город, знаю я один трактир.

– Да постой ты, окаянный! – Эберхард бесцеремонно тянет меня в узкий коридор, так что мои слуги едва поспевают за нами. Неужели стервец узнал, где тайный проход в винный погреб?

– Пойдем-пойдем, разговор есть. Проходи, у меня тут камора. А вы, орлы, за дверью подежурьте, узнаю, что нас кто-то подслушивал, лично уши пообрубаю.

Послушались «орлы», даже не подумали, на каком это основании Бамбергский епископ им – герцогским ближникам – уши рубить станет. Тугодумы!

Вошли.

Клетушка крохотная, норка сухонькая, у преступников камеры, пожалуй, шире будут, без окна даже, ложе узкое у стены в нише, шкурой медвежьей застлано, столик, пара табуретов. Надо будет узнать, как и главное, для чего в королевском замке такое помещение сделали. Непривычная теснота давит, так что стоять, темечком потолок подпирая, не хочется. Сразу сел и тут же на столе кувшин вина обнаружил. Знать, встреча неслучайная, ждал меня епископ.

– Здесь нас никто не услышит. Я бы с тобой, конечно, и в трактир пошел, да только время нонче поджимает. Ты выпить хотел? – Кувшин хвать, и сам первым отпил. Дело серьезное, коли решил, что я его могу в отравители записать.

– Я из Бамберга своего медикуса привез. Нормальный парень, в Париже учился, сначала при кафедральной школе под епископом парижским, а потом, когда лаяться с ним надоело, со всей школой переехали на гору Святой Женевьевы. Еще потом где-то учился, уже не упомню. Из сестры моей, греховодницы, крысиный яд выгнал, который она откушать изволила из-за несчастной любви. Совсем уже девка загибалась, он ее землю жрать заставил, воды в нее – бочку не меньше влил. Спас, в общем. Жаль, не успели Генриха с того света достать. – Он вздохнул и, отхлебнув еще, передал мне. – В общем, это присказка, а сказка впереди. Дружок мой – ученый лекарь давеча смотрел его величество и сказал, что тот, – Эберхард покосился на дверь и продолжил шепотом, – не жилец он, Фридрих. Не спасет государя нашего приятель мой, хоть золотом его до макушки засыпь, хоть кожу с живого сдери. Одной ногой в могиле, король Конрад.

Я перекрестился, машинально проглатывая кислое пойло.

– Сегодня-завтра Конрад преставится. Говорить об этом, разумеется, нельзя, но нам с тобой ясность необходима. – Он сделал паузу, зачем-то изучая собственный перстень на указательном пальце. – После его величества кто престол наследует?

– Как «кто»? Сын его, Фридрих! – Я пожал плечами. Мол, какие могут быть варианты?

– Ага. Шестилетний сопляк, вместо которого вплоть до совершеннолетия править станет архиепископ Майнцский [62] .

62

Арнольд фон Шеленхофен, архиепископ Майнца (7 июня 1153 г. – 24 июня 1160 г.).

– Ну, наверное… – хотел уже вспылить я на «сопляка», но тут же передумал. Правильно говорит Эберхард, кому как не ему.

– Переварил? Может, вином запьешь, пилюля горькая, да только сейчас я ее тебе еще горче сделаю. – Он вздохнул, испытующе глядя мне в глаза. – Кто таков этот архиепископ Майнцский? Кому он служит? Скажешь, короне германской? Империи? Черта лысого он им служит, папе римскому, который его на архиепископское место посадил. Следовательно, до тех пор, пока малолетний король в возраст приличный для правления державой войдет, проведет архиепископ столько законов антигерманских, сколько его благодетель

пожелает.

– На все воля Божья, – я хотел уже подняться, но епископ схватил меня за одежду и силой вернул на жесткий табурет.

– Ты, возможно, считаешь, что я тебе соврал, Конрад сильный, и по воле Божьей проживет еще несколько лет, и даже отпразднует с сыном его совершеннолетие?

Нет, в тот день я видел серо-зеленое лицо дяди, вдыхал струящийся по его щекам кислый пот и понимал, скоро, уже скоро.

– С неделю назад мы с королем условились, что в феврале проведем рейхстаг в Бамберге. Хотел обсудить с князьями поход в Рим за императорской короной. Только тому не бывать. И теперь главное, если мы не хотим, чтобы архиепископ Майнцский правил в Германии, следует передать бразды правления в руки более подходящего кандидата.

Я подскочил на месте и, ударившись о низкий потолок, тут же опустился обратно, потирая шишку.

– До коронации заживет, – подмигнул коварный Эберхард. – Назови лучшего кандидата? Кому как не тебе принимать власть? Внуку императора, племяннику императора, человеку, в чьих жилах течет кровь Штауфенов и Вельфов! Тебе, друг мой, и дано стать тем самым краеугольным камнем, что соединит две стены, не дав им погубить друг друга.

– Не по-рыцарски это, как же! Переворот!

– Это они хотят Германию развернуть к Риму задом, да и…

– А как же мой двоюродный брат, Фридрих? – это я уже чуть ли не кричал, когда мы вместе с епископом наперегонки спускались по темной лестнице. Слуги с факелами реально за нами не поспевали.

– Отдашь ему свое герцогство! Я же тебе не убийство предлагаю, чудак человек! Эй, кто там? Выводи лошадей.

– Куда скачем? Подумать бы еще.

– Куда? Куда, в Кудыкину вотчину, орать похабщину! – смеется епископ, как и в седло-то успел взлететь, вроде только что стоял рядом, черт голубоглазый! – В Бамберг. Там теперь весь цвет Германии собрался, только тебя и не хватает! Догоняй, а то будешь потом говорить, мол, «без меня меня венчали. На трон высокий сажали, корону надевали».

И вот мы уже летим. Не вдвоем – чудо-чудное, рядом верный Отто Виттельсбах, рядом вся моя свита, с которой я в замок приехал, и вся епископская свита, словно позвал их кто-то, заставил одеться, собраться и коней вывести. Факелы горят, броня блестит, красотища!..

Дорогой все спорили да орали, дорогой песни горланили, потому как вдруг такая легкость телом овладела, вот-вот взлечу. Не иначе как Господь всемогущий знамения шлет одно за другим.

Да и Эберхард разве измену предлагает? Пусть даже и похоже. Все одно замучает архиепископ маленького Фридриха, а заодно и матушку Германию, мало ли что ему на ум взбредет папской крысе? А шестилетний король, ему ведь даже пикнуть не дадут. Я же ему не ссылку, не смерть предлагаю, а мой собственный дом – богатейшее герцогство! Жить да радоваться!

В ворота Бамберга вихрем влетели, мост, должно быть, специально для нас опущен был. Ждали! Подкованные копыта зацокали по мощеным улицам.

– Я архиепископу Кёльнскому написал, – спешиваясь и передавая коня подоспевшему слуге, продолжает хитроумный Эберхард, – чтобы позвал к себе Генриха Льва, графа Вельфа, Церингенов сколько их ни есть, Язомирготта и других разных. Все под строжайшим секретом, дабы ни один иуда архиепископу Майнцскому не доложил.

Так что передохнем, подкрепимся, чем Бог послал, да и в Кёльн!