Фрилансер. Битва за ареал

Кусков Сергей Анатольевич

— Это было её условие, на которое согласилась бабушка, — долго подумав и всё взвесив, раскрыла тайну Фрейя. — Правду о ней могут знать только двое, глава клана и наследница, и более никто. Мама сейчас в отключке, и неизвестно, выживет ли. Я стала главой, и что стану ею после убийств сенаторов было понятно ещё в обед. Значит ты… Второй. Мой наследник… — Мышонок убрала глазки в пол. — Я рад, что ты сумел с нею договориться о поддержке и помощи. У меня бы не получилось.

Всего-всего я ей не рассказал — незачем высочеству такие подробности. Особенно не стоит говорить, кто реально скрывается за помощью мятежникам.

И про нелестной оценке её самой, как управленца. А про предложение посадить на трон меня — вообще табу из табу! Но то, что вывело из колеи, не рассказать было нельзя.

— Давай, проехали. Надо работать дальше, — решил закругляться и закрыть тему — и кроме этого долбанного разговора у нас куча проблемм, и их надо незамедлительно решать, а не рефлексировать.

— Сколько времени в Москве? — спросила Фрейя у уже ставшей верной помощницей «красной», выходя из спального закутка в комнату с визорами.

— Скоро семь утра, ваше высочество, — первым сориентировался и ответил «золотой».

— Отлично. Хуан?

Я встал сбоку, чтоб не попасть в кадр.

— Выглядишь супер! — поднял вверх большой палец.

— Тогда я готова. — Она вздохнула и встала на «точку», откуда будет идти её трёхмерный съём для записи. После Сената она не переодевалась специально — подчеркнуть срочность этого её обращения, раз выступает в той же одежде.

— Жан-Поль? — Естественно, для приватной записи я притащил во дворец личного оператора. Ставшего таким недавно, возможно, на время, но этому челу я доверял.

— Обратный отсчёт, — скомандовал тот. — Десять… Девять…

С трёх стен на меня смотрели проекции Фрейи, новоиспечённой официальной главы государства, признанной таковой Сенатом. И правда, красавица. Грозная и стильная. И умница. А то, что наговорила Селена — стоит ли слушать? За что мне стоит драться?

— Шесть… Пять… — продолжал Жан-Поль.

Получится ли у нас с нею? Должно. Справимся ли сами с переворотом и террорюгами? Надеюсь. Принимать ли чужую помощь? Сразу нет. И дело не в том, что не доверяю. Просто… Да, дело в том, что не доверяю!

А вот хочу ли сесть на трон сам, без этой грозовой валькирии? Вместо неё?

До сего дня не думал об этом серьёзно, хотя уже несколько человек отдалённо намекали. И принимать решение сегодня не стоит. Как и завтра. Слишком сложно, слишком большой пласт дерьма. И сама Селена поняла это, сказав напоследок, что может быть поговорим, если настанет время для разговора. А уж её опыт и интеллект, умение просчитывать ситуации, с моими и рядом не стояли.

…А раз так — буду поддерживать её, грозовую валькирию Фрейю, маленькую богиню, и вытащу страну из дерьма. И для начала мы защитим нашу колонну с двумя марсианскими дивизиями.

— Добрый день, господин Марцелов, — произнесла Фрейя по счёту «мотор» на чистом русском континентальной России — на таком же говорит её отец. — Для начала я, Фрейя Веласкес, временная глава государства, официально признанная таковой Сенатом Венеры, подтверждаю все договорённости, что вы заключили с моей матерью, включая все тайные протоколы. — Пауза, для осознания, и сразу к сути:

— Евгений Иванович, к сожалению мой путь во власти омрачён одновременно двумя факторами, террористической атакой на планету, и организацией внутреннего переворота, и за обоими этими событиями стоит Восточный Союз, поставивший

целью ослабление нашего государства. Я в состоянии удержать власть на Венере, задавив всех врагов и купленных Союзом представителей аристократии, но, к сожалению, не всесильна. И очень прошу поддержки и помощи. К Земле в данный момент движется наша эскадра, перевозящая войска. Мы прогнозируем локальные боевые столкновения, в результате которых Союз может открыть огонь по этой эскадре, либо сам, либо через прокси, передав высокоточное оружие террористам. Я прошу оперативно организовать внеплановые учения наших космофлотов, и усилить нашу эскадру на время полёта вашими лёгкими крейсерами «Чебаркуль» и «Вязьма», находящимися неподалёку. У нас общий враг, этот враг зарвался и готовит мировой передел, и в наших общих интересах поставить его на место. Надеюсь на вашу поддержку и понимание. Конец сообщения.

Жан-Поль выключил оборудование. Все, находящиеся в помещении штаба, а мы были, конечно, тут, молчали. Первой выдохнула и подала голос Сирена:

— Ну вот и всё, детки. Дело сделано. Мы сделали этот шаг, казавшийся самым сложным. Всех поздравляю.

— Так точно, сделали, — подтвердил я, подошёл к высочеству и по-хозяйски её обнял. Она с удовольствием приникла ко мне.

— Сеньора? — Оператор протянул Сирене капсулу с записью.

— Жан-Поль, спасибо. Пока можешь ехать домой. И не забывай обо всех расписках. — отпустила она его

— Такое забудешь. Ваше высочество, ваше превосходительство, Хуан… — раскланялся чел с присутствующими в порядке старшинства статусов и вышел.

— Пойду и я. В Москве почти семь утра. Минут пятнадцать сообщению лететь, а надо закодировать ещё. Чтобы к десяти они его получили, дешифровали и передали на стол президенту. Ох уж эти республиканские порядки!..

— Сирена, до завтра. И спасибо! — улыбнулась ей Фрейя. Я же в свою очередь просто кивнул.

— Всем спасибо. До завтра. Подходите к семи-восьми часам. — А это я отпустил помощников.

— Есть, сеньор!

— Да, сеньор!

— Слушаюсь, сеньор! — ответили две девушки и парень из аппарата королевы. Фрейя промолчала, а значит приказ обязателен к исполнению.

Когда мы остались одни, Фрейя потянула к штабному столу, с которого смахнула все голографические поля и прыжком уселась на него, протянув руки: «Обними меня». Я подошёл, обнял.

— Хуан, ты не забыл про свой день рождения? — прошептала она на ухо.

— Скажем так, я о нём не думал, — признался я. — Не до дня рождения сейчас.

— То есть забыл, по сути, да? — улыбалась она, словно хитрая лисичка из детской книжки.

— Можешь считать и так. Не стану спорить. — Ибо и правда, как началось с детьми и школой — двадцатое июня перестало иметь какой-либо смысл, как совершенно не важное на фоне творящегося трындеца.

— А я не забыла. — Она обхватила меня ногами и принялась расстёгивать рубашку. Рубашку я поменял, как вернулся во дворец — чтобы без палева. И сейчас был в форменной от департамента, к какой привык по корпусу. Расстёгивалась она точно также, как и тонкая наношёлковая деловая, хоть и была грубее. Выправила оную из брюк — брюки оставил от Кутюр, не стал менять. Провела ладонями по груди, по кубикам пресса. И, скажу откровенно, её тёплые нежные ладошки ни в какое сравнение не шли с нежной похотью машины-убийцы.