Фронтовые корреспонденции
Шрифт:
Нет! Те, другие, гитлеровские фронтовики сражаются за свою добычу с умением и упорством профессиональных разбойников. Они еще есть. Их немало. И борьба с ними предстоит долгая и кровавая. А эти… Эти уже начинают кое-что понимать.
21 февраля 1942 г.
«Учитель музыки»
У этого простого солдата тонкое, выразительное лицо, длинные волосы, спадающие на уши, и так называемые артистические
Он музыкант из города Касселя – Рейнгард Райф. Он молод. Ему всего двадцать восемь лет, но он успел в жизни: окончил консерваторию по классу рояля и скрипки и вскоре стал преподавателем теории музыки в той же консерватории, в том же Касселе. В тысяча девятьсот тридцать девятом году его взяли в солдаты, и с тех пор он выполнял всяческую тыловую работу. На днях его отправили на советско-германский фронт, и он сразу же сдался в плен.
– Война – это ужас, – сказал он, – я никогда ничего подобного не ожидал.
Это очень характерно. Они все ожидали найти в России то, что нашли во Франции. Захлебнувшись в собственной крови, они поняли, что ошибались. Рейнгарду Райфу не понадобилось много времени, чтобы решить для себя вопрос о мире и войне. Он просто выбрал мир. Он уже избавился от страха смерти и испытывает сейчас приятное чувство безопасности.
Я задаю вопрос:
– Как вы относитесь к гитлеровскому режиму?
– О, все это мало меня интересует! Это политика. Для меня в мире существует только музыка.
– Вы – молодой человек. Вы развивались и формировались в гитлеровские времена. Не может быть, чтобы у вас отсутствовало всякое отношение к гитлеризму.
– Представьте, это так, – говорит молодой человек, приятно улыбаясь, – у меня есть одна любовь – музыка. Все остальное для меня не существует.
Я стараюсь стать на его точку зрения. Может быть, и вправду он убежден в том, что музыка и политика – понятия несовместимые. Что ж, музыка так музыка! Немного странно говорить о музыке, когда неподалеку идет тяжелый бой, а стекла избы, где происходит разговор, время от времени дребезжат, потому что «юнкерсы» имеют обыкновение сбрасывать бомбы, когда никто их об этом не просит. Но музыка – все-таки хорошая тема для разговора.
– Давайте же поговорим о музыке, – говорю я.
– С величайшим удовольствием, – говорит он.
– Что вы скажете о французской музыке?
– Простите, о французской?!
– Да.
Он поражен. Он некоторое время смотрит на меня с искренним изумлением. Потом, очевидно, вспомнив, что находится в плену, очень мягко говорит:
– Но во Франции нет музыки.
– То есть, как это нет?
Он смотрит на меня с некоторым сожалением, потом объясняет:
– Нет французской музыки.
– Вы не знаете ни одного французского композитора?!
– Н-нет… – говорит он, пожимая плечами и, видимо, пытаясь вспомнить. – Французских? Н-нет, не знаю.
– Хорош! – восклицает комендант – майор, который ходит по избе и, видно, не одобряет этого разговора о музыке. – А «Фауст» Гуно? А «Кармен» Бизе? Хорош преподаватель! Просто он врет. Никакой он не музыкант!
– Погодите, – говорю я, – еще минуточку, – и обращаюсь к пленному: – А русских композиторов вы знаете?
– Русских? Конечно! Кто их не знает! Чайковский!
– Еще бы! А что сочинил Чайковский?
– Пятую и Шестую симфонии. О! Это гениальные произведения!
– А вы знаете, что ваши солдаты и офицеры наделали в Клину, в домике Чайковского, там, где он писал эти гениальные произведения?
Я коротко рассказываю ему об этом.
– Это ужасно! – говорит он. – Вероятно, так оно и было.
Видно, он хорошо знает, на что способно гитлеровское войско.
– Ну, а что еще написал Чайковский?
Музыкант молчит.
– Неужели вы не знаете? Никогда не слышали?
Музыкант пожимает плечами.
– Врет он, – сердито бормочет майор, – никакой он не музыкант.
– А каких еще русских композиторов вы можете назвать?
Рейнгард Райф морщит лоб. Он силится вспомнить.
– Чайковский, – говорит он, – и еще этот… тоже очень гениальный композитор…
Он шевелит пальцами, но вспомнить не может.
– Хорошо. Оставим французскую и русскую музыку. Как-никак, это музыка ваших врагов (умоляющий жест со стороны музыканта). Но вот ваш союзник – Италия. Любите вы итальянскую музыку?
– О! Итальянская музыка! Я очень люблю итальянскую музыку!
– Ну и прекрасно! Я тоже люблю. Расскажите мне об итальянских композиторах и назовите их сочинения.
– Верди, – сразу же вываливает он. – У него есть опера «Аида».
– Это правильно. А еще что написал Верди?
– «Аиду», – повторяет преподаватель теории музыки, – и потом…
Он шевелит пальцами. Я уже знаю, что это означает.
– Верди написал несколько десятков опер, и половина их всемирно известны. Их может перечислить любой первоклассник из музыкального училища. Ну, ладно, оставим пока Верди. Ведь не только Верди есть в Италии. Назовите еще итальянских композиторов.
– Россини. У него есть одна опера… очень хорошая… Ну, просто выскочило из головы!
– В конце концов это неважно, как она называется. Предположим, «Севильский цирюльник». Расскажите сюжет этой оперы.
Музыкант из Касселя молчит. Он красен. На лбу у него пот.
– Вы знаете, – говорит он, – на фронте так быстро все забывают.
– Как! И самая музыка забывается?
– Музыка никогда не забывается. Музыку Россини я отлично помню.
– Хорошо. Спойте мне любую мелодию из любого сочинения Россини.