Фронтовые ночи и дни
Шрифт:
Наконец, приятно быть вестником хороших новостей и хотя бы намеком дать понять уставшим людям, что очень скоро — первого декабря, хотя точную дату называть не обязательно, — их дивизию отведут на отдых во второй эшелон, а часть офицеров получит отпуска в Германию. Провести в кругу семьи сочельник или даже Рождество — что может быть лучше такой перспективы!
Майор Хайнер явился к своему племяннику не с пустыми руками — принес несколько бутылок русского коньяка; что оказалось совсем не лишним. А в качестве подарка преподнес Надлеру кавказский кинжал в серебряных ножнах из какого-то музея, которых
Да, все шло хорошо. И все на какое-то время смогли… ну, если не забыться, то хотя бы отвлечься от опостылевшей действительности. А потом он вышел — и полный провал. И этот кошмарный сон, который никак не кончится.
Бедный Надлер. Ему может здорово влететь, если его дядя окажется в плену у русских: ведь все это произошло в расположении его роты. И для Хильды — такой удар.
Странно, но майор Хайнер почему-то сейчас не думал о себе и своей семье, хотя его пленение будет еще большим ударом для его жены Марты и может отразиться на карьере его сыновей, которые служат в рейхе. Наверное, потому, что Марта и сыновья далеко, а Надлер всего в каких-нибудь ста метрах.
И еще, наверное, потому, что он никак не может смириться с мыслью, что все происходящее есть самая настоящая реальность. Ведь всего три дня назад он сам допрашивал русского солдата, выкраденного спецкомандой из русских окопов. Правда, солдат этот почти ничего не знал, хотя его подвергли хорошей обработке. И вот теперь он сам, майор Хайнер, который знает слишком много, может очутиться в роли того русского солдата. Уж его-то русские разрежут на кусочки. За что же Господу так его наказывать?
Майор Хайнер не знал, что его племяннику уже влетело, что командир батальона приказал ему хоть из-под земли, но достать своего дядю, а командиру батальона то же самое приказал командир полка, что о случившемся уже известно не только в дивизии, но и выше.
Майор Хайнер не знал деталей, но был уверен, что свои предпримут все возможное, чтобы вытащить его из беды. И уже что-то предпринимают, о чем свидетельствует вся эта канонада. Но это только начало, а там в атаку могут бросить и роту, и батальон — смотря по обстоятельствам.
* * *
Обстоятельства же сложились так, что сам обер-лейтенант Надлер, так до конца и не протрезвевший, несмотря на холод, дождь и снег, вызвал троих добровольцев из солдат своей роты и, пообещав им Железные кресты и отпуск в Германию, пошел вместе с ними на ничейную землю выручать своего дядю.
Они довольно быстро обнаружили двоих убитых русских, а свежий след, который не успел присыпать снег, подсказывал, что другие русские уйти далеко с пленником не могли. Но взрывом двух гранат ранило самого Надлера и убило одного из солдат, а потом пистолетные выстрелы лишили Надлера всякой надежды. И он сделал то, что положено делать каждому германскому офицеру, попавшему в безвыходное положение.
Этот выстрел, оборвавший жизнь племянника майора Хайнера, слышал старшина Титов, но не слышал сам майор Хайнер.
* * *
Выбираться
Майор Хайнер смутно представлял, где находится. Уже хотя бы потому, что часть пути его волокли, как мешок, в бессознательном состоянии. Но и тогда, когда он полз сам, подгоняемый Иваном, он все равно ни черта не видел и только удивлялся: как этот русский ориентируется в кромешной темноте? Да еще в такой снегопад.
Впрочем, и при свете ракет все равно ничего не разглядишь. А ведь здесь должны быть мины, очень много мин, поставленных и своими, и русскими.
Одно майор Хайнер знал точно, что они, продвигаясь к русским окопам, не могут миновать речку, которая по-русски называется…
О черт! Как же она называется? Ведь он хорошо помнил ее название еще совсем недавно. У него же профессиональная память на всякие названия.
Однако это сейчас неважно. Но не лежать же под этим русским до бесконечности! Того и гляди, наступит утро, и тогда русские либо пристрелят его, либо возьмут в плен голыми руками. А в плену…
Нет, лучше не думать. Иван ранен или даже убит, и ничто его, майора Хайнера, здесь не удерживает. Русские, хотя их окопы наверняка совсем близко, не могут знать, где сейчас находится ГЬан. Тем более они не могут знать о майоре Хайнере.
Майор шевельнулся, пытаясь стряхнуть с себя русского. Иван застонал. Хайнер замер.
И тут наступила тишина. Не то чтобы полная, но стрельба вдруг резко пошла на спад. Там и сям еще шлепнулось несколько мин — и все. Тихо. Словно обе стороны, оглушенные канонадой, решили передохнуть и попытаться понять, что же они натворили, что из всего этого получилось.
Ни выстрела, ни ракеты. Падает снег, но слабый. Видна черная вода и крутые белые берега. Вода кажется бездонным провалом и притягивает взгляд.
И майор Хайнер вспомнил, как называется эта речка: Шварц-флуз — Черная речка. Действительно — черная. Но русские названия так длинны и невыразительны, как бесконечно длинна и невыразительна их страна.
* * *
И все-таки надо выбираться. Майор Хайнер решительно уперся руками в землю — Иван пополз с его спины, затрещали кусты, да так громко, что майор испугался, что его услышат русские или очнется страшный Иван. Может, это тот самый неуловимый Ти-тоф, который уже пол год а ворует немецких солдат и офицеров и которого в немецких окопах прозвали Черным Призраком?
А Иван опять застонал и даже вроде бы пошевелился. Чего доброго, очнется и пустится в погоню.
Майор Хайнер уперся ногами и попытался столкнуть русского в воду, но кусты пружинили и не пускали. Тогда он вспомнил, что у Ивана должно быть оружие, и принялся его обшаривать, путаясь в складках плащ-накидки.
Тут со стороны русских окопов раздался негромкий свист и послышались приглушенные голоса, да так близко, что у майора Хайнера остановилось дыхание. Он замер, потом отпрянул от Ивана, двинул его ногой в бок и, цепляясь за кусты, полез наверх.