Фронтовые разведчики. «Я ходил за линию фронта»
Шрифт:
— Как вы лично побеждали страх смерти?
— Все страхи исчезали в то мгновение, когда переваливаешься через бруствер и ползешь в немецкую сторону. Здесь все, тело и разум, работает «на автомате», разведчик превращается в слух и внимание, места для других эмоций и переживаний не остается. До поиска разные мысли были: и страх, и даже иногда жалость к себе. Но никто не питал иллюзий по поводу выживет или нет. Люди шли на задание, зная, что только они способны его выполнить.
А цена жизни на войне — медный грош. К мысли о скорой смерти быстро привыкаешь, а воевать эта мысль мешает только слабым духом. Часто страшно становилось уже после выполнения задания. Прокрутишь все случившееся, как кинопленку, назад, и просто голова кругом идет —
— Когда окончилась война, вам тяжело было поверить в сам факт, что вы уцелели в этой бойне?
— Никто из нас не думал, что все закончилось. В нашей разведроте многие были убеждены, что скоро двинем дальше на запад, на американцев… После войны было очень сложно адаптироваться к мирной жизни. Многие так и продолжали жить войной.
— Отношение к плену у разведчиков. Каким оно было?
— Иногда и дивизионные разведчики попадали в немецкий плен, но это случалось крайне редко. У нас в роте все были готовы на самоподрыв, чтобы в плен не угодить. Каждый держал при себе гранату именно на этот случай. Помню, в Польше стали давать своеобразные задания. В гражданской одежде, изображая местного поляка, пройти в немецкий тыл и найти определенный партизанский отряд, наладить с ним связь или передать шифровку. Оружие брать запрещалось. Все равно, в самый последний момент мы тайком запихивали за пазуху парочку гранат и «парабеллум». Чтобы, «если что», в плен живыми не попасть.
— Специальные задания поручались дивизионным разведчикам?
— Да… Про обычные «рядовые» «поиски» вам, значит, не интересно?
Ладно, «поехали» о спецзаданиях… Примеры хотите? Пройти в составе группы, в немецкий тыл, найти партизан, забрать секретные документы и вернуться к своим в течение ночи. Видимо, партизаны не могли в тех случаях пользоваться рациями.
Были задания другого рода — встретить диверсионную группу, выходящую из немецкого тыла, или группу из разведки армии и обеспечить беспрепятственное возвращение к своим через немецкие позиции.
Под Белостоком нас отправили в разведку в глубину немецкого тыла, определить возможности скрытого прохода войск. Вышли на северную окраину Белостока. Смотрим, немцы колонну наших пленных к себе в тыл угоняют, но ввязаться в бой мы не имели права… Вернулись, в штабе дивизии рассказали, где и как можно пройти. Коновалов меня заставил несколько раз подряд показать маршрут на карте. Все решили слова Глеба Облапа: «Я ему верю». Дали мне задание провести ночью полк в немецкий тыл. Одно дело, когда ты с группой из четырех человек тихо прошел… А тут за моей спиной идет несколько сотен наших солдат. Командир полка все время спрашивал: «Старшина, ты не заплутал? Мы правильно идем?» А я и сам в этой темноте нервничаю. Но вышли мы точно на запланированное место.
Еще о нескольких «особых» заданиях можно было бы упомянуть, но я думаю, что говорить о них подробно и детально и сейчас не стоит, хоть и шестьдесят лет прошло… Крови на таких заданиях было пролито слишком много…
— Как часто дивизионную разведроту использовали как простое пехотное подразделение?
— Бывало… И один раз в результате подобного использования рота дорого заплатила жизнями многих разведчиков за выполнение задачи. В апреле 1945-го дивизия вышла к заливу Фриш-Хафф под Кенигсбергом. Перед нами была железнодорожная насыпь, превращенная в баррикаду. Стояли вагоны с бетонным дном. Оборону на насыпи держали немецкие моряки — курсанты. Дивизия
В книге командарма Горбатова этот эпизод представлен следующим образом: «Лихой ночной атакой части дивизии овладели насыпью, открыв дорогу к заливу». А написать надо было так: «Благодаря героизму и самопожертвованию разведчиков 368-й отдельной разведроты 283-й СД и так далее…» Вышло нас из этого боя всего половина…
— Какой поиск считался неудачным?
— Любой безрезультатный «поиск» или «поиск», в котором мы были обнаружены и отходили с боем, вне зависимости взят «язык» или нет.
Знаменитые в разведке «три О» — «обнаружен, обстрелян, отошел» — для нас означали, что плохо отработали.
— Кто назначался старшим разведгруппы?
— Разведчик, обладавший наибольшим опытом. Когда он погибал, его место занимал следующий опытный «старик» из роты. В моей группе сначала погиб старшина Кадуцкий. Потом погиб Потапов. Уже подползли прямо к немецкой траншее. Немецкий часовой услышал шорох, дал очередь из автомата, «на звук» пули попали в грудь Потапову, его смерть была мгновенной. Немца я успел сразу застрелить, но нам пришлось отходить, унося тело убитого товарища. Слепухин погиб на Нареве. Поползли в «поиск». Был обстрел из немецких минометов. Пашка приподнялся на какое-то мгновение, и осколок мины попал ему в шею.
Мы не сразу поняли, что он убит. Потом наступила моя очередь быть старшим группы. Меня убить немцы не успели… А если бы меня убили, то дальше бы меняли друг друга Пилат, Тисменецкий, Краснов, Сева Боков, Мельников, Володя Илюшников…
— Я нашел вас благодаря вашему письму в ветеранский журнал, написанному 11 лет тому назад. В нем вы писали не о себе, а о вашем погибшем друге Захаре Пилате, хотели, чтобы кто-то узнал имя погибшего героя. Я знаю, что его гибель для вас тяжелейшая утрата. Если можно, расскажите, как он погиб…
— Захар Пилат воевал в разведке три года. В конце 1944-го Захар получил письмо из освобожденной Одессы. Оказывается, что его мать и сестра выжили во время немецкой оккупации и не погибли в гетто. Все это время их прятали соседи. Захар попросил у командования недельный отпуск на родину. Такой вид поощрения для разведчиков существовал. Но начальство в просьбе отказало. Внутри Захара словно сломалась какая-то пружина… Понимаете, провоевать три года в разведке — тут никакая психика не выдержит. Ползем в «поиск», вдруг за десять метров до немецких окопов Захар встает в полный рост и идет молча на опешивших немцев. Такое повторилось несколько раз. Он не искал смерти, но его нервы сдали. Мы решили его спасти. К начальству пришла делегация разведчиков.