Фрося Коровина
Шрифт:
— Ты, Никанор, не дури, — сказал Филимон и крикнул. — Эй, Герасим!
Медведь заворочался, пыхтя, слез с поленницы и лениво подошел к старику.
— Проводи-ка гостя до реки. — Лесник кивнул на Никанора. — Заодно на обратном пути ягод наберешь.
Подхватив пастью корзину, что стояла у избы, медведь головой подтолкнул обмершего Никанора в сторону Тошни. Тот повернулся, надел кепку и пошел вон со двора.
— И брось пить, Никанор! — крикнул вслед Филимон.
«Проклятый колдун! — думал Никанор, шагая с медведем к реке. — Все знает!»
Впрочем,
По дороге к Тошне он то и дело украдкой посматривал на медведя.
— Слушай, а ты правда можешь говорить? — спросил Никанор.
— Угу, — ответил Герасим, не выпуская корзины.
«Ага!» — подумал пьяница, и в его голове начал зреть новый план.
Когда они дошли до столбика с лодкой, этот план созрел окончательно.
— Давай так, — сказал Никанор, отвязывая веревку. — Ты съешь одну девочку, а я тебе за это дам стольник. Идет?
Медведь поставил корзину на землю, посмотрел на пьяницу и вдруг так страшно заревел, что на Никаноре подпрыгнула кепка. Он сначала присел, потом сиганул в лодку и бешено заработал веслом, окатывая себя холодной водой. В результате путь обратно он проделал в два раза быстрее, чем путь туда.
Проводив лодку взглядом, Герасим подхватил корзину и скрылся в ельнике.
А на Папановской стороне Никанора уже ждал отец Игнатий. Он собирался плыть в город, чтобы пополнить запас свечей — папановцы тратили их в церкви на удивление много. С трудом священник высвободил весло из рук перепуганного Никанора и сел в лодку. Оглядев оттуда мокрую фигуру принципиального пьяницы, он грустно покачал головой.
Никанор думал, что сейчас отец Игнатий тоже скажет ему, чтоб он бросил пить. Но священник лишь вздохнул, оттолкнулся от берега и плавно заработал веслом, будто гладил им реку Тошню. А Никанор выжал воду из своей старой кепки и пошел домой.
Жил он на краю деревни, у дороги, в таком же плохо обустроенном, как и вся его жизнь, доме. Пройдя вечно раскрытую калитку и сени, куда Никанор непонятно для чего стаскивал со всей деревни разный хлам, он сел за неубранный после вчерашнего ужина стол.
Никанор немного посидел, раздумывая, а потом снял крышку со стоящей перед ним сковородки. Там пряталась муха. Увидев Никанора в мокрой кепке, она испуганно зажужжала и сломя голову полетела к окну. Пьяница проводил ее взглядом и подумал, что его никто не любит в этом мире, даже мухи. А Фросю любят все, поэтому наводить порчу на нее никто не станет. И тогда Никанор решил это сделать сам.
Он отодвинул сковородку, уперся локтями в стол и стал плохо думать о Фросе. Уж что-что, а нехорошо думать о людях Никанор умел. И постепенно над его неуютным домом с проржавевшей крышей и кривой трубой стало собираться едва заметное облако.
Как раз в это время по дороге шел местный кузнец Мелентий. Он возвращался из Полево, где работал по заказу. Увидев легкое облако над домом принципиального пьяницы, он нисколько не удивился, а только подумал, что Никанор затопил
А облако повисело еще над домом Никанора, затем отделилось от кривой трубы и поплыло за кузнецом. Так оно миновало несколько домов, колодец и маленький сельский клуб, где по выходным пел местный хор под руководством отца Игнатия. Потом Мелентий свернул с дороги к своей избе, а облако, проплыв дальше, повисло над домом Федора Коровина. И никто в мире, увидев над высокой тесовой крышей чуть заметную дымку, не подумал бы, что на самом деле это черные мысли принципиального пьяницы Никанора.
Серое облако
Проснувшись следующим утром ровно в шесть часов, Аглая Ермолаевна как обычно первым делом вышла на балкон посмотреть погоду. Туристов, к счастью, не было. С холодами их вообще становилось меньше. Наверное, уезжали в Турцию и Египет.
С балкона на третьем этаже дома было видно почти все Папаново. Оно показалось Аглае Ермолаевне каким-то съеженным и нахмуренным. В такие дни его хотелось приласкать и накормить чем-нибудь вкусным. Только церковь стояла по-прежнему прямо и утыкалась головой в затянутое тучами тяжелое небо, словно не давала ему опуститься еще ниже. Потом Аглая Ермолаевна посмотрела в пространство над домом и увидела прямо над собой небольшое серое облако.
«Дождь будет» — подумала она и решила сегодня одеть Фросю потеплее.
Зябко кутаясь в шаль, старушка вернулась в светелку. В тот же самый момент в облаке что-то треснуло, сверкнула серая молния, и от крыши отвалился «конек». Переворачиваясь, он пролетел сквозь то место, где только что стояла Аглая Ермолаевна, сбил угол у деревянного козырька над крыльцом и воткнулся ушами в землю.
Ничего этого, однако, не заметив, хозяйка дома стала будить Фросю. Перечислив вещи, которые той надлежало надеть, так что получился целый гардероб, старуха отправилась в подклет на первом этаже, жарить оладьи. Фрося же полежала еще минуту в постели, но затем встала и хмуро посмотрела в окно. Если и вправду начнется дождь, на велосипеде уже не поедешь. Тогда придется топать до Полево шесть километров пешком, а потом еще столько же назад.
Нет, Фросе вовсе не тяжело было ходить до Полево. Она могла бы легко пройти туда-сюда несколько раз кряду. Просто дорога была ужасно скучной и шла между аккуратно разлинованных плугами полей, где к тому же сейчас уже ничего не росло.
Фрося со вздохом взяла расческу и тоже спустилась вниз. Заплетя русые волосы в две косички, она села за огромный стол. Затем придвинула к себе чашку с горячим чаем, макнула оладушку в сметану и стала завтракать, наблюдая за бабушкой.
При этом Фрося сонно думала, что вот живут они, две деревенские бабы, в прекрасном большом доме и никакие родители им не нужны. Пусть сколько угодно изучают свою любимую земную кору. Так-то вот!