Фрунзе

Архангельский Владимир Васильевич

— Главное же — наступать и наступать! Зима — наша противница, но и наша союзница. Казаки сейчас отсиживаются по куреням. Вот и брать их врасплох!

И Новицкому понравилось решение задачи. И он вдруг увидел в комбриге — высоком, статном, подтянутом — хорошего мастера ратного солдатского труда. «Молод, молод и горяч, — подумал он. — Но что поделаешь: таково время! Я в его годы был подпоручиком. Да и командарму две недели назад минуло тридцать четыре. Дети, ей-богу, дети!»

Поговорили у карты, и подошло время

обеда. Из комнаты, что была обочь со штабом, вышла молодуха с оренбургским платком на крутых плечах, запросто поздоровалась с гостями и пригласила к столу:

— Прошу откушать чем бог послал!

За разговором о всякой всячине решили и неотложные дела. Фрунзе с Новицким и Сиротинским собирались в район хутора Щапово, где завязала бой Николаевская дивизия. Нужен был проводник.

— Он будет, — сказал Плясунков. — И охрана моя.

— Охраны не нужно, не по чужой земле поедем, — спокойно сказал Фрунзе.

Не хотелось за обеденным столом говорить хозяину неприятные вещи. Но Фрунзе не любил неправду.

— Кожаное обмундирование сегодня же соберите у своих бойцов и сдайте в цейхгауз. И чтоб впредь такого самоуправства не было!

— Слушаюсь, товарищ командующий!

В разговор хотела вступить жена Плясункова, но он ее оборвал:

— Анна! Остепенись!

— А в чем дело? — обратился к ней Фрунзе.

— Не хочу, чтоб мужа моего корили! Я при нем — как цыганка в таборе и у всех — как бельмо на глазу. Домой бы меня отправить: не женское это дело — колготиться одной среди мужиков!

— Да угомонись ты! Я ведь тебя за три года считанные недели видел: все фронт да фронт!

— Дело семейное, решайте его сами, — Фрунзе откланялся. — Моя жена скоро приедет в Самару, но на передовую я ее не возьму…

Надо думать, что молодые успели доспорить за три дня. Во всяком случае, перед отъездом из Уральска Михаил Васильевич получил от Плясункова доверительное письмо: «Дорогой товарищ Фрунзе! Так как красному командиру иметь при себе жену нецелесообразно, прошу взять ее с собой и отправить на родину…»

— Видите, Федор Федорович, и в этом щекотливом деле Плясунков разобрался правильно… Что ж, возьмем эту «нецелесообразную» жену и доставим ее по назначению — в Николаевск…

Но Плясунков правильно решил и еще одно дело. Он опасался за жизнь Фрунзе и дал распоряжение конному отряду: от хутора Круглоозерного до передовой цепи Орлово-Куриловского полка скрытно двигаться за командующим. И — в случае опасности — поддержать его огнем.

— Смотрите! — кричал в трубку комбриг. — Такой человек, он и в пекло полезет. Не доглядишь — голову сниму!..

Плясунков как в воду глядел.

Когда Фрунзе появился на командном пункте полка, там было не далеко от паники. Атака на хутор Щапово захлебнулась, боем овладели беляки, плотным огнем прижимая к земле красноармейские части.

Командарм поднялся по

скрипучим ступеням под крышу ветряной мельницы и с горечью отметил, что красноармейцы уже неспособны наступать — они откатываются назад, в надежные укрытия.

— Ну что, мой генерал? — мрачно спросил он Новицкого, который уже нервно теребил эспаньолку.

— Так не воюют, Михаил Васильевич, когда хотят победы! Это экскурсионная прогулка со смертельным исходом, а не бой. Нет ни единой воли, ни согласованности, ни поддержки. Артиллерия молчит, когда каждый снаряд нужен до зарезу. Части никудышные, их надо перетрясти, влить в них новые силы. И конечно, укрепить командный состав. Пока это не сделаете, о наступлении нечего и думать… Да вот вам и живой пример! Глядите! Вы на мельнице, об этом все знают, и никто не задерживает казаков. А ведь они рвутся к нам. Ну и положение!..

— Сиротинский, примкните входную дверь и дайте нам по паре гранат! Будем держаться! — Фрунзе выхватил пистолет из кобуры и встал за стропилину.

Казаки скинулись с бугра в лощину, с гиком вылетели на бугор возле мельницы, лихо размахивая шашками. Редкие выстрелы щелкнули в морозном воздухе, два казака вылетели из седел. Но остальные держались строем, и уже слышно было, как храпят и тяжело дышат их кони.

Вдруг с фланга ударил по ним пулемет, и красные конники вылетели из-за мельницы, с ходу врезались в бой.

— Ах молодцы! — едва успел сказать Фрунзе.

Казаки, оставив убитых, спешно скрылись за бугром.

— Ручаюсь, что это не куриловцы, — сказал Новицкий, осторожно спускаясь по ступеням. — Не их это почерк, Михаил Васильевич.

Теперь пришла очередь удивляться командующему:

— Ничего не скажешь — дальновиден Плясунков. Выручил вовремя!..

В Уральске Фрунзе подписал три приказа. Один из них давал оценку боя в районе хутора Щапово: полки сорвали ночной штурм; они замешкались и даже ранним утром не воспользовались моментом внезапности, которому благоприятствовала начавшаяся метель. Полкам предписывалось все боевые приказы выполнить в точности, «ставя в первую очередь в этих приказах такие требования, кои являются безусловно выполнимыми».

Второй приказ касался всей Николаевской дивизии, которая из рук вон плохо показала себя в Щаповском бою: «Назначаю командира 1-й бригады 25-й стрелковой дивизии Плясункова начальником всей Уральской группы войск с подчинением ему Николаевской дивизии. Начдив Дементьев до прибытия заместителя в лице Сапожкова или Петрова остается во главе дивизии с подчинением Плясункову».

В такой форме был отстранен Дементьев от командования дивизией. Плясунков успел лишь навести порядок в войсках гарнизона. Вскоре прибыл Сапожков, и у него Плясунков стал командовать 1-й бригадой. А свою бригаду в 25-й дивизии сдал Ивану Кутякову, вернувшемуся из отпуска.