Фунт плоти
Шрифт:
Чувствуя, что самой ей не выбраться, Ева обратилась к психотерапевту. Постепенно до нее начало доходить, какой вред она наносит собственной дочери. «Вы рискуете потерять дочь, – на одном из первых сеансов сказал ей психотерапевт. – Мало того что она лишилась отца. По ее представлениям, вы считаете ее виновной в его гибели».
Ева тогда впервые осознала, как ей повезло, что у нее осталась дочь. Двуногие звери могли бы убить и Кэтрин. Вмешавшееся провидение спасло ее ребенка. Ева должна радоваться, что рядом с ней прекрасное живое напоминание о ее дорогом муже.
Но, к несчастью для Евы, вместе со всеми прочими отцовскими качествами Кэтрин унаследовала и отцовскую решительность. Отцовское упрямство – тоже. Если она что-то задумывала, ее было невозможно ни поколебать, ни тем более свернуть с пути. Материнская опека Евы становилась для Кэтрин все более удушающей, что понимала и сама Ева. Но почему бы не прислушаться к материнским советам? Ум – это замечательно, однако Кэтрин недостает жизненного опыта, потому она и не видит, какой риск несут многие ее затеи.
Ева болезненно морщилась, слушая, как дочь с легкостью отметает ее тревоги. Последняя идея Кэтрин – работа в тюремной школе – была для Евы незаживающей раной. Думая сейчас об этом, Ева тяжело вдохнула.
– Мам, ты так вздыхаешь, будто у тебя несварение желудка. Что на этот раз?
Ева сердито посмотрела на дочь. Сегодня Кэтрин исполнялось двадцать пять. Ева заехала к ней домой, чтобы потом вместе отправиться в ресторан. В изящном новом платье Кэтрин перед зеркалом поправляла волосы.
– Можно и без грубостей, – с упреком заметила ей Ева, ставя на столик недопитую рюмку. – Я просто думала… Кстати, как Бен?
Кэтрин пожала плечами:
– Кажется, в лучшем виде. Занят по горло. Они с Эбби сегодня будут, так что можешь у него поинтересоваться.
Ева снова вздохнула, на сей раз с оттенком зависти:
– Как приятно, когда человек остепеняется, женится, находит себе достойную работу.
Кэтрин сделала глубокий вдох, расслабив руки.
– Мама, я знаю, куда ты клонишь. Тебе отчаянно нужны внуки, но прямо сейчас я не могу тебе их подарить. Придется немного подождать, пока я остепенюсь. – Она допила свою рюмку. – А работа у меня вполне достойная. Я учительница, и, скажу тебе без ложной скромности, хорошая учительница.
Пропустив мимо ушей слова о работе, Ева засмеялась:
– Дорогая, как бы я ни желала внуков, я понимаю, что они следствие счастливой жизни. Прежде чем они появятся, я хочу, чтобы в твоей жизни появился тот, кто будет любить тебя, беречь и заботиться… Неужели нет ни одного мужчины, который бы тебя заинтересовал?
Стараясь не встречаться с матерью глазами, Кэтрин нагнулась за сумочкой:
– Представь себе, нет. Я вполне счастлива, причем во всех сторонах моей жизни.
– Надеюсь, – только и ответила Ева, сожалея, что ей никак не удается растолковать дочери свои опасения.
Для торжества Кэт выбрала испанский ресторан в Трайбеке. В выходные дни там всегда бывало шумно. Кэт с гостями расположились за круглым столом, наслаждаясь винами и изумительно
– Картер выходит на свободу? – переспросил Бен. – Кэт, так это же здорово! – Он поднял фужер с шампанским.
Смеющаяся Кэт сделала то же самое. Если ее мамочке угодно морщиться, пусть.
– И когда начнутся ваши занятия? – спросила Бет.
– Занятия? – переспросила Ева, и ее глаза тревожно блеснули. – Какие еще занятия?
– Кэт будет заниматься с этим… Картером три раза в неделю, – пояснила Бет, не поднимая глаз от тарелки с закуской. – Без всякой охраны и камер слежения.
Ева мгновенно побледнела.
– Что? – дрожащим голосом спросила она.
«Спасибо, Бет, за чудесный подарок на мое двадцатипятилетие», – подумала Кэт.
Чтобы успокоиться, она попыталась дышать глубоко и считать до десяти и обратно. Мать ждала объяснений.
– Понимаешь, мама, эти занятия – составная часть условий досрочного освобождения Картера, – сказала Кэт, хмуро поглядывая на подругу. – Редко кто из преподавателей получает возможность работать с досрочно освобожденными. Это очень важно. Ты могла бы мной гордиться.
Ева вытаращила глаза. Казалось, еще немного, и они упадут прямо на стол.
– Я бы гордилась тобой, если бы ты работала в школе, где учатся дети из приличных семей среднего класса. Я не шучу. – Ева шумно опустила фужер. – Интересно бы знать, какой мякиной набиты мозги всех этих тюремных начальников? Кто им позволил использовать мою дочь в качестве живой приманки? Радуются, поди, что выпускают свое двуногое зверье раньше срока! Ублажать готовы разное отребье. Как они гордо именуют свои тюрьмы – «исправительное учреждение». Умные люди уже давно говорили: тюрьма способна только портить.
– Мама, мне ничего не грозит, – повторила Кэт.
– Ты рассуждаешь, как твой отец. Он слишком пекся о помощи тем, кому меньше повезло. О благодарности помолчу.
У Кэт застучало сердце.
– Картер не подонок. Он пытается найти свое место в новой жизни.
– Не заговаривай мне зубы.
– Кэт, твоя мама имеет право волноваться, – вставила Бет. – И мы все – тоже.
Адам положил ей руку на плечо. Кэт искренне недоумевала: что за игру ведет ее лучшая подруга?
– Я не из тех матерей, которым плевать на судьбу их взрослых дочерей, – заявила Ева.
Как всегда, слова матери лишь усилили в Кэт дух противоречия.
– Мама, если тебе не наплевать на мою судьбу, ты не можешь хотя бы сегодня не выступать в традиционном репертуаре? Это же не семейный обед. Мы празднуем мой день рождения. – Кэт закрыла глаза, пытаясь усилием воли погасить раздражение. – На пересечении Пятой авеню и Сорок второй улицы есть библиотека. Я договорилась об аренде читального кабинета. Картера должны выпустить во вторник. Наше первое занятие состоится через неделю.