Фурцева
Шрифт:
Как раз в марте 1946 года появилось постановление об увеличении зарплаты научным работникам, особые милости были оказаны академикам — им раздавали квартиры, дачи и машины. Сталин боялся, что научные достижения утекут за границу, поэтому ученых отгородили от внешнего мира, сначала им запретили публиковать свои труды на иностранных языках, а затем и получать мировую научную литературу. Советская наука оказалась в изоляции.
В июне 1946 года на пленуме Фрунзенского райкома обсуждался вопрос «О состоянии партийно-политической работы в партийных организациях научных учреждений». Чем откликнулся райком на требование увеличить роль науки? Потребовал избирать секретарями партийных организаций научных институтов
Разработка Клюевой и Роскина получила поддержку в Академии медицинских наук. Клюева написала письмо члену политбюро Андрею Александровичу Жданову с просьбой о поддержке. 21 ноября 1946 года Жданов принял Клюеву и Роскина и приказал подготовить постановление правительства, которое 23 декабря подписал Сталин. Министерству по строительству военных и военно-морских предприятий было приказано воздвигнуть новое здание лаборатории, Министерству здравоохранения — оснастить ее всем необходимым оборудованием. Этим проектом занимался лично маршал Ворошилов, который в правительстве курировал медицину.
На беду Роскина и Клюевой их работа привлекла мировое внимание.
«Посольство получало множество писем из Соединенных Штатов от больных раком или от их родных, которые прослышали о новой надежде, — вспоминал американский посол в Москве Уолтер Беделл Смит. — Я считал, что наука и человеческие страдания не знают границ. Я по телефону попросил о встрече с президентом Академии медицинских наук. Он сказал мне, что лекарство К-Р находится еще на стадии разработки. Он предложил мне самому съездить в лабораторию. Он позвонил в лабораторию и договорился о встрече на следующий день.
На следующее утро мне позвонили из Министерства здравоохранения и сделали выговор за нарушение протокола — я должен был получить разрешение министра прежде, чем встречаться с Клюевой и Роскиным. С переводчиком я поехал в министерство и был любезно принят министром. Министр оказался не врачом и не ученым, а функционером коммунистической партии. Вместе со мной в институт отправили представителя, говорящего по-английски. Клюева и Роскин оказались мужем и женой, обаятельными людьми, преданными друг другу и своей работе…
Я обещал им от имени американского правительства всяческую помощь, в том числе посылку специального самолета с холодильником для отправки образцов лекарства в Соединенные Штаты — на той стадии, когда это можно будет сделать. Они в свою очередь рассказали, что Василий Ларин, ученый секретарь Академии медицинских наук, скоро поедет в США во главе советской делегации, и он расскажет о ходе работ американским коллегам. Они сдержали свое слово. Они прислали текст книги. Доктор Ларин выступил на пресс-конференции в Вашингтоне. А вот последствия. Ларин после возвращения был арестован и осужден. Роскин и Клюева тоже пострадали…»
Академик-секретарь Академии медицинских наук Василий Васильевич Ларин был одним из крупнейших физиологов. Он оставил американцам ампулы с препаратом. Это было оценено как раскрытие государственной тайны. Академика Парина приговорили к двадцати пяти годам тюремного заключения (его реабилитировали только после XX съезда). Визит посла в институт сочли мероприятием американской разведки. А поведение создателей круцина — низкопоклонством перед Западом. В их квартире чекисты установили подслушивающую аппаратуру. Записи разговоров поступали лично Сталину. Множество государственных забот были отложены в сторону. Вождь занимался только этой историей.
Министр здравоохранения Георгий Андреевич Митерев потерял должность. Его поставили руководить санитарно-гигиеническим институтом. Новому министру генерал-полковнику Ефиму Ивановичу Смирнову (недавнему начальнику Главного военно-медицинского управления вооруженных
За день до суда, 13 мая 1947 года, Сталин призвал в Кремль трех доверенных писателей — Александра Фадеева, Константина Симонова и Бориса Горбатова, который был секретарем партийной организации Союза писателей. Симонов записал сталинский монолог. Вождь сказал, что задача номер один — покончить с преклонением перед иностранцами:
— В эту точку надо долбить много лет, лет десять надо эту тему вдалбливать.
Так началась всесоюзная идеологическая кампания, которая в реальности пережила и Жданова, и Сталина. Не десять лет, как велел Сталин, а много дольше внушали ненависть к загранице и Америке в первую очередь, страх перед любым контактом с иностранцем, который наверняка шпион.
Шестнадцатого июля 1947 года всем партийным секретарям разослали «Закрытое письмо о деле профессоров Клюевой и Роскина», о котором на пленуме горкома говорила Екатерина Фурцева. В письме утверждалось, что ученые, «руководствуясь соображениями личной славы и дешевой популярности, не устояли перед домогательствами американских разведчиков и передали американцам научное открытие, являющееся собственностью Советского государства». В письме осуждались некоторые работники, «готовые оказать любую услугу иностранному разведчику ради пары льстивых, ласковых слов». ЦК требовал воспитывать советскую интеллигенцию «в духе несгибаемой воли и характера, в духе способности противостоять любому коварному приему иностранных разведок, готовности в любых условиях и любой ценой защищать интересы и честь Советского государства».
Фурцева как первый секретарь района, где сконцентрированы медицинские институты, железной рукой проводила сталинские директивы в жизнь. В июне 1948 года Екатерина Алексеевна собрала пленум райкома. Обсуждался вопрос «О работе партийных организаций научных учреждений и вузов района по осуществлению указаний товарища Сталина о дальнейшем развитии науки». Пригласили всех руководителей научных учреждений района и устроили им то, что в те годы называлось накачкой. Политическая благонадежность была важнее научных успехов.
— Райком партии, проверяя, как выполняют партийные организации указания, данные в Закрытом письме ЦК ВКП(б), — докладывала Екатерина Алексеевна на пленуме, — несколько раз обсуждал на пленумах и заседаниях бюро вопросы идеологической работы, заслушал отчеты секретарей партийных организаций ряда институтов. Основные недостатки — слабая постановка в некоторых институтах идейно-политического воспитания научных сотрудников и недостаточное развертывание критики и самокритики. Коммунисты института биохимии подвергли критике книгу профессора Рубинштейна «Общая физиология», в которой изложение материалов было основано на некритическом использовании работ буржуазных авторов. Значение классиков русской и мировой науки Сеченова и Павлова полностью игнорировалось… В институте юридических наук партийная организация вскрыла грубые политические ошибки в научных работах профессоров Ошеровича, Шифмана, Гурвича. Бывший заведующий сектором института Гурвич на протяжении многих лет восхвалял зарубежную правовую науку и не показал принципиального отличия и преимущества советской демократии над демократией буржуазной… Особенно крупные ошибки были допущены в работе партбюро Института организации здравоохранения и истории медицины. Коммунисты института своевременно не разоблачили космополитических взглядов бывшего заместителя по науке профессора Страшуна. Вопреки исторической истине он изображал великого русского хирурга Пирогова убежденным западником. Райком просмотрел и своевременно не вскрыл крупных недостатков в работе парторганизации института и не укрепил руководство…