Фурии Кальдерона

Батчер Джим

— Я иду первым, — буркнул Бернард. — Отвлеку их внимание. Ты давай прямо за мной.

— Ладно, — согласилась Амара и положила руку ему на плечо.

Бернард сжал в руках топор и изготовился к броску. Воздух внезапно содрогнулся от грохота… нет, звук этот более всего напоминал громовое урчание голодного живота. Новые вопли послышались из-за стены, и сама она, казалось, пошатнулась у самых ворот. Она дрогнула еще раз — трудно представить себе, какой силы был удар, способный пошевелить этакую махину, — и по поверхности ее побежала паутина трещин. Оглушительный рев послышался снова, и стена с грохотом

обвалилась. Алеранцы разбегались по ней в обе стороны. Каменные глыбы, большие и малые, выпадали из нее и летели вниз, а потом все заволокло облаком пыли, золотым в лучах утреннего солнца.

Из пролома в стене еще раз послышался громоподобный рев, и сквозь пыль начали проступать очертания исполинского гарганта — такого огромного Амара еще не видела ни разу в жизни. Забрызганный кровью, раскрашенный пестрыми варварскими узорами, он казался чудищем из кошмарного сна. Он задрал морду и взревел снова, обрушив когтистой ногой еще кусок стены в добрых десять футов длиной. Потом, испустив еще один оглушительный рев, он вошел через пролом на двор.

На спине у гарганта восседал воин-марат, светловолосый, темноглазый, с такими мощными плечами и торсом, что на них не налезла бы и самая большая кираса из имперских арсеналов. В руке он держал длинную палицу, которая почти без замаха опустилась на голову марата из клана Волка, душившего упавшего на землю алеранца. Не успев и вскрикнуть, тот рухнул с размозженным черепом.

— Ацурак! — взревел сидевший на спине разъяренного гарганта марат. Голос его — сочный, полный ярости бас — мало уступал в зычности гарганту; каменное мощение двора, во всяком случае, содрогнулось от него почти так же заметно. — Ацурак из клана Овцереза! Дорога из клана Гарганта объявляет перед лицом всех маратов, что ты не прав! Выходи, поганый пес, чтобы встретиться со мной в поединке перед лицом Единственного!

Извернувшись с неожиданной для такой туши ловкостью, гаргант повернулся на месте и опустил огромную ножищу на подвернувшегося воина из клана овцереза, расплющив того о камни. После этого, хотя за стенами шум продолжал усиливаться, во дворе воцарилась внезапная тишина.

Когда огромный зверь, оглушительно взревев, повернулся, Амара вдруг увидела в льющемся сквозь пролом в стене солнечном свете знакомую фигурку. Тот самый мальчуган, Тави, цеплялся за спину сидевшего верхом на гарганте марата, а за ним притулился покрытый шрамами раб. Тави лихорадочно оглядывался по сторонам. При виде их с Бернардом лицо его осветилось улыбкой.

— Дядя Бернард! — крикнул он. — Дядя Бернард! Он, — Тави ткнул пальцем в сидевшего перед ним марата, — везет меня домой! Мы его примем?

ГЛАВА 41

Исана сделала два торопливых шага, заслонив собой Одиану, и воинственно задрала подбородок.

— Я всегда считала тебя свиньей, Корд, но не идиотом. Неужели ты надеешься, что тебе удастся уйти от ответа за убийство здесь, в гарнизоне?

Корд вызывающе усмехнулся.

— Может, ты и не заметила, так я тебе скажу. У них тут найдется и пожирнее рыбка. Я просто приехал сюда — чем я хуже всех этих болванов, которые пришли сдохнуть здесь?

— Из этого не следует, что тебе удастся бежать, Корд. Особенно если учесть, что одна из нас не дастся тебе, когда

ты попытаешься сделать это.

Корд снова хохотнул.

— Одна из вас. И которая, интересно? Иди ко мне, сука.

Исана невозмутимо смотрела на него, не двигаясь с места. Лицо Корда приобрело угрожающе-красный оттенок.

— Я сказал, подойди ко мне!

— Она тебя не слышит, Корд. Я уж проследила за этим.

— Да ну? — Взгляд его метнулся от Исаны к съежившейся за ее спиной женщине. Одиана дернулась от этого взгляда, и в расширившихся глазах ее появилось затравленное выражение.

— Нет, — выдохнула Исана, хоть и понимала, что слова бесполезны. — Не смотри!

Но Одиана продолжала смотреть на Корда. Убийственного выражения его лица, пальца, которым он выразительно ткнул в пол у своих ног, явно хватило, чтобы привести ошейник в действие. Одиана испустила короткий, захлебнувшийся вопль и рухнула на пол, судорожно хватаясь руками за ошейник. Даже сейчас она пыталась сопротивляться порывам собственного тела ползти к Корду, подчиниться его приказу. Исана попыталась тянуть ее обратно за руку, но вал ужаса и невыносимой муки, нахлынувший на нее при этом прикосновении, едва не оглушил ее, и она отшатнулась от Одианы.

Корд гадко хохотнул, сделал шаг вперед и приподнял подбородок Одианы обеими руками.

— Вот так-то лучше, — сказал он. — Хорошая девочка. Вот сейчас сломаем твою красивую шейку, а ошейник наденем на Исану. Не дергайся.

Одиана всхлипнула. Тело ее продолжало содрогаться, но она не сопротивлялась.

— Корд, не надо! — крикнула Исана.

Дверь склада вдруг дернулась. Последовало мгновение тишины, потом она лязгнула еще раз, словно тот, кто тянул за ручку снаружи, не ожидал найти ее запертой. Корд резко повернулся к двери. В отчаянии Исана швырнула заговоренную лампу в Корда. Стеклянный шар угодил тому в голову чуть ниже затылка и разбился; заключенная в нем крошечная фурия огня на мгновение вспыхнула ослепительным светом и погасла. Помещение склада погрузилось в кромешную темноту, и Корд яростно выругался.

Исана собралась с духом и рванулась вперед. Мгновение она с замиранием сердца шарила наугад в темноте, прислушиваясь к всхлипываниям Одианы и тяжелому, хриплому дыханию Корда. Потом пальцы ее нащупали волосы Одианы, и она рванула ее к себе. Она подняла женщину на ноги и потащила ее назад, в глубь склада, — надеясь, что движется в нужную сторону. Одиана захныкала, и Исана крепко зажала ей рот рукой.

— Не делай этого, Исана, — прорычал откуда-то из темноты со стороны двери голос Корда. — Ты только оттягиваешь конец. Мы оба знаем, чем все это закончится.

Исана ощутила, как дрогнула земля под ногами, но понимала, что фурии Корда нелегко будет отыскать их сквозь слой дерева — как не удалось это сквозь лед. Она продолжала тащить Одиану в глубь склада до тех пор, пока не уперлась спиной в стену. Она снова пошарила рукой в темноте: хотя сквозь щели в стене просачивался уже ранний утренний свет, но его было недостаточно, чтобы видеть окружающее. Она сунула Одиану в щель между двумя большими ящиками, подняла руки Одианы и прижала их к ее губам. Рабыню трясло как в лихорадке, но она все же сумела кивнуть. Исана отняла свои руки и повернулась лицом к темноте.