Фурия первого лорда
Шрифт:
В предзакатном свете его камень отливал синим, отражая цвета неба и холодного моря.
Кому бы Антиллус Рокус ни оставил на попечение свой родной город, скорее всего, одному из его самых надежных, старой закалки верных товарищей, он почти наверняка был ни жив ни мертв от страха в этот самый момент.
Пользуясь моментом, Маркус оценил расположение лагеря канимов. Любые войска по пути от города будут вынуждены пересечь один из алеранских лагерей, прежде чем доберутся до волков-воинов.
Кроме того, расположенный
Конечно, небольшое крыло Рыцарей воздуха пролетело над ними в момент их высадки, но особого внимания не уделило, коменданту Антиллуса удавалось сохранять спокойствие и не допускать паники гражданского населения, пока все не выяснится до конца.
Вдобавок — при условии, что эти бестолочи смогут обеспечить оборону холмов должным образом — два алеранских Легиона на земле обладают гораздо большим преимуществом, чем канимы.
Атака алеранского Легиона на укрепленных позициях была игрой, цена выигрыша в которой была непомерно высока.
В свою очередь, из-за явного преимущества в численности канимов, нападение на них алеранцами было бы столь же дурацкой затеей.
И, разбив лагерь к югу от города, высадившиеся Легионы и канимы расположились прямо между Антиллусом и наступающим вордом.
Каким бы твердолобым ни был командующий Антиллуса, он не мог не оценить этот маленький факт.
Многое могло пойти из рук вон плохо, но расписание высадки и взаимное расположение различных войск так гладко совпало, что, казалось, удача улыбнулась им всем.
Конечно это не было стечением обстоятельств. Все было спланировано и продуманно. Но с другой стороны, ничего меньшего Маркус от своего капитана уже и не ожидал.
У Октавиана было нечто, чего не было у его деда. Секстус был гроссмейстером политических махинаций, но он никогда не вел Легионы на поле битвы, никогда не стоял и не сражался рядом, не рисковал вместе с ними и не завоевал место в сердцах обычных легионеров.
Секстус располагал преданностью, даже уважением своих подчиненных. Но он никогда не был их капитаном.
Октавиан был. Люди Первого Алеранского готовы были умереть за него.
Маркус продолжал совершать свой обход вдоль лагеря, извергая проклятия и ругательства, замечая любой изъян и сопровождая каменным молчанием отлично выполненную работу.
Это было то, что люди ожидали от него. Слухи о произошедшем и состоянии дел в Алере мгновенно распространились среди войск, и люди нервничали.
Проклятия и брань старого массивного Первого Копья и других центурионов были фундаментом, неизменной составляющей жизни, отдыхал ли Легион или противостоял врагу.
Это вселяло в людей больше уверенности, чем любые слова ободрения или успокоения.
Но даже жесткие, опытные центурионы сверлили Маркуса взглядами, пытаясь прочесть его мысли
Маркус отвечал им ничего не говорящим взглядом, с отточенным приветствием, позволяя им видеть, что для Первого Копья все идет как обычно.
Когда стал приближаться вечер, Маркус остановился на самой южной точке защитных укреплений и уставился в приближающуюся темноту.
По словам Октавиана, Ворд неспешно приближался, находясь в сорока милях от Антиллуса.
Проведя много лет на полях битв, Маркус знал, что никогда нельзя быть уверенным где враг, пока он не будет достаточно близко, чтобы достать его лезвием.
Отчасти, понял он, это было причиной того, почему он предпочел жизнь Валиара Маркуса жизни курсора.
Солдат может не знать, где враг, но он практически всегда знает, кто враг.
— Пребываешь в раздумьях? — раздался негромкий голос позади него.
Первое Копье повернулся к Маэстро Магнусу, стоявшему позади него на расстоянии небольшого шага. Он приблизился к нему невероятно тихо на дистанцию смертельного удара.
Если бы Магнус захотел, то смог бы поразить его гладиусом, висящем на боку, или ножом, который был спрятан.
Учитывая броню Маркуса, первой задачей было бы разрезать шею сзади, под правильным углом, повредив позвоночник, затем перерезать один из крупных кровеносных сосудов шеи и, напоследок, рассечь трахею.
Сделанное правильно это приведет к стопроцентному тихому убийству даже тяжело бронированной цели.
Воспоминания Маркуса вернули его в академию, где он практиковал это снова, и снова, и снова, пока движения не отложились в мышечной памяти его рук, плеч и спины.
Это была одна из стандартных техник, которой обучали курсоров.
И Маркус только что был использован для практики.
Это было одной из разновидностей игры среди студентов курсоров, — хотя Маркус сам никогда не участвовал в этом, — рассказать другому курсору способ, которым ты мог бы его убить, если бы пожелал.
Позиция Магнуса, расслабленная и беспечная для стороннего наблюдателя, сосредоточенная и готовая к действию на самом деле, являлась непростой задачей.
Любой, кто тренировался в Академии, должен был распознать ее.
Итак. Старый курсор что-то подозревает.
Первое Копьё хмыкнул, как будто ничего не заметил. От них до ближайшей группы занятых работой легионеров было добрых сорок футов.
Поэтому для соблюдения конфиденциальности разговора вполне достаточно было слегка понизить голос.
— Размышляю над тем, сколько времени понадобится Ворду, чтобы добраться сюда.
Магнус с минуту молча смотрел на него, не меняя позы, затем подошёл к Первому Копью и встал рядом.
Маркус отметил про себя, что рукав у старого курсора слегка оттопыривается рукояткой спрятанного в нём ножа.