Фурия Принцепса
Шрифт:
Бренсис, подворье, Ворд, Империя, даже собственный муж — все не имело значения.
Ничего не имело значения, только эти ощущения.
Она знала, что расплачется, если ей придется думать о такой чепухе.
Кто-то шептал ей. Она не знала, кто. Ее это не волновало. Шепот не имеет значения. Все, что имело значение, это — тонуть в удовольствии.
Она медленно приходила в себя, в мягко освещенной комнате. Похоже на номер на постоялом дворе, довольно роскошный. Здесь были мягкие драпировки на стенах и огромная
Было тепло — приятная теплота, после ужасно холодного двора. Ее пальцы рук и ног так сильно ломило, что причиняло бы боль, почувствуй она что-нибудь, что можно было истолковать иначе, чем чистое удовольствие.
Она стояла в ванне, а одна из полуобнаженных девушек снимала с нее покрытую дорожной пылью блузку. Амара пребывала в блаженном безразличии.
Девушка начала обмывать ей лицо, шею и плечи, а Амара упивалась теплом, прикосновением мягкой мочалки к коже и запахом мыла в воздухе.
Она начала осознавать, что Бренсис медленно кружит вокруг ванны, на ходу расстегивая рубаху.
Несмотря на его недостатки, думала она, он на самом деле был красив. Она следила за ним, однако постоянное движение головой требовало от нее чрезмерных усилий.
Она провожала его глазами, отслеживая движение сквозь ресницы, когда простое удовольствие — ощущать себя чистой после недель грязи, — стало почти невыносимо восхитительным.
— Прелестная графиня, — сказал Бренсис. — Ты такая прелестная.
В ответ на его голос она вздрогнула и закрыла глаза.
— Не забудь ее волосы, — сказал Бренсис.
— Да, мой господин, — пробормотала девушка. По ее голове заструилась теплая вода, а потом на волосы было нанесено мягкое, душистое мыло. Амара просто наслаждалась этим.
— Правда, так жаль, — сказал Бренсис. — Я надеялся, ты будешь сопротивляться намного дольше. Но ты оказалась слабой, графиня. Те, кто так быстро и так легко поддаются, уже не смогут стать прежними. Правда, Лисса?
Амара почувствовала, как девушка стоявшая около нее задрожала.
— Да, мой лорд. Я не хочу становиться прежней.
Бренсис остановился возле нее слегка улыбаясь.
— Готов поспорить, у нее чудесные ноги. Очень длинные, очень стройные, очень сильные.
— Да, милорд, — согласилась Лисса.
Амара обнаружила, что сонно улыбается Бренсису в ответ..
— Сними штаны, Амара, — сказал он, в его голосе звучало тихое, хриплое обещание.
— Да, мой господин, — вяло проговорила Амара. Размокшая кожа была совершенно неподатливой под ее онемевшими от наслаждения пальцами. — Я… они слишком узкие, мой господин.
— Тогда не шевелись, — сказал Бренсис, с увлечением в голосе. — Совсем.
Он опустился на колени возле нее, и в его руке появился кинжал — его острие завораживало опасным блеском.
— Скажи мне, графиня, — пробормотал он. — Ты здесь по приказу Гая?
— Да, мой господин, — прошептала Амара.
Она
— А твой муж, — сказал Бренсис. — Он не умер, верно?
— Нет, мой господин, — сонно проговорила Амара. Нож заскользил по ее голени.
Она задумалась о том, что почувствует, если такое острое лезвие порежет ее. И подумала, что в нынешнем состоянии ей это понравится.
— Где он? — продолжал Бренсис.
— Поблизости, милорд, — ответила Амара, в то время как нож прошёл мимо ее колена. — Я не уверена, где именно.
— Очень хорошо, — сказал Бренсис одобрительно, и запечатлел поцелуй на обнажённой коже позади её колена.
Амара содрогнулась в ожидании.
— Каковы его намерения? — спросил Бренсис, возвращаясь к разрезанию одежды на ноге Амары.
— Он ждёт моего сигнала, — сказала Амара.
Бренсис мрачно улыбнулся, а тем временем нож разрезал кожаную штанину на бедре Амары и медленно двигался вверх к её боку.
— Для чего?
— Чтобы освободить пленных, милорд.
Бренсис рассмеялся.
— А ты амбициозна. И что должно быть сигналом для него? От тебя, кажется, мало что останется, но, когда мы поймаем его, я смогу, по крайней мере, убедиться, что ты будешь шептать ему на ухо, когда его захватят и начнут вербовать…
Металл царапнул по металлу, и Бренсис остановился, нахмурившись в недоумении.
Амара посмотрела вниз и увидела, что его нож распорол кожаную одежду над верхней частью её бедра, куда несколькими часами ранее её муж надел ошейник послушания, резко выделявшийся на фоне бледной кожи.
Глаза Бренсиса расширились от ошеломляющего осознания.
Амара призвала Цирруса, её руки стремительно пришли в движение.
Она схватила Бренсиса за запястье, которое держало нож, и выкрутила в сторону большого пальца, движением, которое застало его врасплох так быстро, что у него не было времени, чтобы противостоять с помощью своей нормальной силы, а тем более, увеличенной фуриями.
Нож выпал из его руки, и Амара поймала его с кажущейся ей ленивой из-за ускоренного восприятия точностью, даже прежде чем он начал падать.
Бренсис призвал свою фурию ветра и начал поднимать руки, чтобы защититься — но не был достаточно быстрым.
Амара ударила его по руке сбоку —
— и лёгким движением запястья перерезала заостренным фуриями кинжалом обе артерии на его горле.
Кровь хлынула потоком, ручьём. Она плеснула на голые ноги и торс Амары, горячая и отвратительная, она споткнулась, потеряла равновесие от скорости своего движения, и упала обратно в ванну, вне досягаемости рук Бренсиса.