Фуршет в эпицентре рая

Ч Павлих Мария

Профессор неожиданно вспомнил где он видел то, что вращалось на голове у Папатриарха. В молодости он проходил военную службу в войсках противовоздушной обороны Братства. Он еще раз внимательно посмотрел на крест, – сомнения пропали окончательно. Это был прекрасный пример конгломерата науки и религии. На голове Папатриарха был установлен радиолокатор непрерывного излучения с частотной модуляцией. Локатор сканировал воздушное и наземное пространство, отслеживая вероятные угрозы нападения. Любой из дерзнувших посягнуть на святыню Братства был бы мгновенно опознан и обезврежен.

Папатриарх прошёл уже четверть площади и находился

на расстоянии десяти шагов от профессора. Духовный лидер остановился, заметив белокурую девочку с ангельским лицом, которую держала за руку уже немолодая женщина. Профессор понял, что это её поздний, единственный ребёнок. Пожилой, но крепкий отец стоял позади них и заботливо перебирал волосы красавицы-дочки. Одет он был явно не по погоде, – правая рука была в перчатке, длинный чёрный плащ доходил до земли. Скорее всего, он накинул его случайно, когда выбегал из раскачивающегося от подземных толчков дома.

Патриарх сделал едва заметное движение рукой, – к нему мгновенно подбежали два бугая. Один одел девочке желтый браслет, другой крепко взял за руку.

– Большая честь Вам. Милостив Патриарх, – сказал первый сипло-скрипящим голосом, как будто жевал пенопласт.

Второй бугай уже торопливо толкал девочку к святонебоходу, озираясь по сторонам, как вор карманник после кражи мелочи из кармана юродивой. Подобное происходило не раз с прибытием религиозного картеля в рабочие районы. Родители благословили детей на религиозную службу в Духовной Организации Братства. Некоторые делали это от отчаяния, так как не видели других перспектив, кроме рабского труда на гетто-предприятиях. Другим была обещана экстренная операция по пересадке донорского органа. Третьи безнадёжно находились во власти сценического гипноза исполняемого свитой Папатриарха.

 Но в этот день что-то пошло не так. Позже профессор не раз мысленно возвращался к этому моменту. Он тщетно пытался понять что же явилось причиной внезапно вспыхнувшей ярости людей на площади: жест Папатриарха, подзывающего здоровую детину к девочке, писклявый голос бугая, его вороватая походка, ангельский вид девочки или что-то ещё, что ускользнуло от взгляда. Единственное что он знал, – это была маленькая, несущественная деталь, но именно она и явилась детонатором народного гнева.

Это было поразительное открытие. Не землятресение, по счастливой случайности не обрушившее ни одно из зданий в геттополисе, не сам факт появления утопающего в золоте Папатриарха среди нищих и отчаявшихся людей. Просто маленькая деталь – капля воды, переполнившая дырявую чашу терпения.

То что произошло через несколько секунд профессор видел первый раз за всю свою жизнь в Братстве. Крест на голове Папатриарха внезапно поймал сигнал нападения и завертелся с невероятной скоростью, как детская раскрученная юла. Момент вращения антенны вывел Мифодия из равновесия. Со стороны казалось, будто, Папатриарх пустился в весёлый церковный пляс. Некоторые излишне впечатлительные прихожане охотно пошли вприсядку вокруг блаженного.

Бугай уже подводил девочку к люку. К Мифодию рванулась трое ряженых агентов охраны. Один из них схватил падающего Папатриарха и потащил к святонибоходу. Ещё двое бежали по направлению к отцу девочки. Чёрный плащ лежал на земле. Отец держал стальной острый прут, и медленно подходил к красной ковровой дорожке. Охранники сбили его с ног и придавили к земле.

Внезапно девочка вырвалась из рук бугая и рванулась по дорожке в сторону

профессора, навстречу ей уже бежала разъярённая мать. Бугай сбил девочку с ног, она протянула руки в последней надежде, что кто-нибудь из стоящих на площади спасёт её и спрячет в толпе. Папатриарха уже засунули в люк. Красная дорожка пришла в движение и уходила под святонебоход как скоростной эскалатор метро. Охранники, пытавшиеся обезвредить отца девочки побежали к уже закрывающемуся люку. Отец остался лежать на земле.

Бугай потерял равновесие и повалился на дорожку, придавив ребёнка всей массой. Мать упала на землю и мёртвой хваткой вцепилась в край красной материи. Её поволокло по площади прямо к люку святонебохода. Толпа, оцепеневшая от увиденного, внезапно пришла в себя, – покорность и поклонение за секунды сменилось ненавистью и озверением. В святонебоход полетели камни, бутылки "Божья роса" и коктейли "Молот". Они разрывались о броню, как гранаты, которых призывал не бояться Папатриарх. Послышались выстрелы, – толпа отпрянула, несколько человек остались лежать на земле. Ковровая дорожка въехала в летательный аппарат вместе с бугаём, девочкой и ряжеными охранниками. Мать держалась за ускользающие края эскалатора до конца, пока он не исчез под платформой, отрезав ей кисти рук.

Святонебоход готовился к старту под панические сигналы воздушной тревоги, подъехавшие полицейские машины въехали в толпу.

– Атас, – услышал профессор. Пехота!

Он схватил Элис за руку, они побежали к дому. Неизвестно откуда завизжала сирена. Святонебоход Папатриарха пошёл на взлет, отбросив стоящих рядом людей струёй обжигающего кожу воздуха. Волна сбила Элис с ног, – профессору чудом удалось вырвать дочь из под несущейся, обезумевшей от страха толпы. Они вбежали в подъезд, лестницы шатались от натиска насмерть перепуганных людей. Дверь забаррикадировали, они с трудом добрались до последнего этажа. Люди в панике разбегались по квартирам, – внизу выламывали парадную дверь. Многие попали в подъезд случайно и пытались уйти через чердак на крышу. Профессор открыл квартиру чуть не выломав замок. До утра они были спасены.

XVI

 Они проснулись от громкого и настойчивого стука в дверь. Не самый плохой знак, – при аресте, дверь выломали бы без труда. Профессор открыл, ожидая любого поворота событий, даже резкого удара в лицо. Это был почтальон, – он нагло заглядывал в комнату через плечо профессора. Удовлетворив любопытство, он протянул конверт и ручку.

 Письмо предназначалось для Элис, расписаться предлагали ему, – нелепо, как и всё происходящее с ними обоими последние несколько дней. Профессор расписался. Лучше бы сломали дверь и челюсть. Ной оказался прав, – на конверте был герб Братства вместо марки, его можно было не открывать, чтобы понять содержание.

В письме, написанном золотыми чернилами, Элис выражалась огромная благодарность от Главнокомыслящего за помощь в предотвращении теракта на территории биохимического завода, – стратегически важного объекта Братства. Её собирались представить к награде в Красном Дворце Лидера Поп Державы. На следующий день после нейронного голосования, в девять часов утра их будет ожидать правительственная машина. Элис не поверила своим глазам и запрыгала по комнате от счастья. Профессор не разделял оптимизм дочери, но понимал его природу, – молодость и амбиции никто не отменял, они выше политики и здравого смысла.