Фуршет в эпицентре рая
Шрифт:
Эта хулиганская выходка не имела целью унизить Президента. Смысл состоял в перенаправление энергии возмущения и недовольства рабским существованием жителей рабочих районов Братства в правильное патриотическое русло. Падение Президента привело обезумевших от алкоголя людей в брезгливый восторг в каждой пивной "Судьба Патриота". Каждый третий повторял подсечку на соседе. В городе начинались жестокие и бессмысленные драки, сначала одиночные, потом массовые.
Проходя мимо бара "Пей до дна", профессор увидел типичную для этих мест картину. Двое рабочих сцепились у барной стойки. Здоровый детина с головой,
Пьяная толпа остановила машину плотной массой. Три человека отлетели в сторону от столкновения, оставив на капоте и фарах кровавые отпечатки. Остальные перевернули реанимационную, достали шофёра и принялись избивать. На профессора никто не обращал внимания на фоне этой пьяной вакханалии. Главное не выделяться из толпы и не налететь на патруль. Профессор свернул за угол и прошёл два квартала до железнодорожной станции. Теперь он был в относительной безопасности. Через час ходьбы он уже приближался к условленному месту, – заброшенной постройке, которая в прошлом называлась Министерством Транспорта.
X
Профессор ещё раз осторожно осмотрелся по сторонам, затем зашёл в пустое полуразрушенное здание. Вокруг не было ни души, – город наблюдал за глумлением Главнокомыслящего над Президентом Пасьянса. По обветшалой лестнице он поднялся наверх. Ступеньки дрожали, слышался стук падающих вниз камней. У окна актового зала он заметил тёмный силуэт высокого худого мужчины. Через секунду незнакомец обернулся. Дружелюбное лицо революционера расслабило профессора. Секунду они стояли молча, затем медленно прошли к центру.
– Ной, – представился незнакомец.
Имя считалось незаконным по уголовно-процессуальному кодексу Братства, – протест революционера начинался с самого рождения.
– Я знаю кто Вы, профессор, для меня честь познакомиться с Вами лично. Вы мужественный человек, раз пришли сюда.
– Ну не такой, как хотелось бы, – ответил профессор, стараясь интуитивно выбрать правильный тон разговора. – Этот комплимент больше подходит Вам, чем мне.
Он заметил на поясе Ноя рацию, – разговор по беспроволочной связи считался в Братстве тяжким преступлением и тянул на пятнадцать лет лагерей.
– Во первых хочу выразить восхищение Вашей дочерью, – продолжал Ной. Если хотя бы каждый десятый был таким как она, мы жили бы совсем в другой стране.
– К сожалению она у меня одна, – улыбнулся профессор. – Передам Ваши слова дочери, она заслужила похвалу.
Он выждал паузу, пытаясь предугадать ход разговора, затем спросил первое, что пришло в голову.
– Вам известны детали теракта, о которых умалчивают в новостях? Как воин попал в Братство и почему пошел в кафе, а не на завод?
Ной ответил не сразу, профессору понял, что смертник как и сам теракт его мало интересуют.
– Мы работаем над выяснением обстоятельств. Сразу скажу, что пришёл сюда по другому поводу. Я хотел поговорить о Вашей дочери.
Ответ
– Я Вас слушаю, – спокойно сказал профессор.
Ной продолжал уже более уверенно.
– Я не могу Вам сказать откуда взялся террорист, но определённо могу утверждать где Ваша дочь окажется через две недели .
Фраза не понравилась профессору.
– И что же, Вы считаете, с ней произойдет? – спросил он с плохо скрываемым раздражением.
Агрессивный тон профессора не произвёл на Ноя никакого впечатления. Он продолжил разговор спокойно, как и начал.
– Её пригласят на работу в Терема.
Профессор не ожидал такого ответа, – степенность собеседника ненадолго умерила его пыл.
– Почему Вы так считаете, – спросил он уже сдержанным тоном. Ной посмотрел в окно, словно искал там правильный ответ.
– Она предотвратила теракт.
– Плевать они хотели на теракт, – грубо прервал его профессор.
– Вы меня не поняли, – сказал Ной. – Им действительно плевать, что не пострадал ни один человек. Им даже плевать на то, как и откуда появился этот смертник. Сами они надёжно защищены от целой армии таких смертников. Дело не в этом. Главнокомыслящему нравятся такие поступки. Дерзкие, не вписывающиеся ни в какие рамки поведения. Он сам сделан из такого теста. Это во-первых. А во-вторых, Ваша дочь – профессиональный и талантливый фотограф. Это Вам скажет любой, кто хоть раз видел её работы. А их видел каждый человек в этой стране. "Будни Братства" – распространённое издание. Её пригласят на работу в Терема, профессор. Я утверждаю, а не предполагаю.
Революционер не сообщал ничего нового.
– Допустим Вы правы, – успокоился профессор, – её пригласят на работу во дворец. Она хотя бы не будет дышать химическими отходами. Но вы же не рисковали своей жизнью, чтобы сообщить мне только об этом?
– Одного этого было бы достаточно, – сказал Ной. – Но, признаюсь, я искал с вами встречи по несколько другому поводу. Я пришёл, если хотите, просить у Вас помощи.
Профессор не перебивал, Ной посмотрел на часы.
– У меня нет времени рассказывать историю нашей организации. Учитывая Ваше прошлое, Вы, вполне вероятно, знаете её лучше меня. Я передам только то, для чего пришёл сюда по заданию штаба. Как я уже сказал, Вашу дочь пригласят на работу в Терема. Это случится, или уже случилось, пока мы тратим время на ненужные препинания. Через две недели, когда пройдёт вакханалия, связанная с выборами, голосованиями и днями победы, она будет уже во Дворце. Ваша дочь будет находиться бок о бок с самыми могущественными людьми Братства, фотографировать здания, помещения, конференции и Бог знает что ещё.
Профессор решил до последнего делать вид, будто не понимает, к чему клонит собеседник.
– Теперь я скажу то, ради чего рисковал вашей жизнью, – продолжал Ной, понизив голос. – Об этом знают только несколько человек в Штабе, но Вас я обязан посветить в силу сложившихся обстоятельств.
Он посмотрел на профессора в упор. Учёный знал, что революционер оценивает его на прочность. Прошла минута, прежде чем Ной заговорил снова.
– Во Дворце работает глубоко законспирированный агент Штаба Сопротивления, – крот. Утечка информации, исходит только от него и каждый раз подтверждается на сто процентов.