Фустанелла
Шрифт:
Николаос был настоящим полиглотом, он происходил из понтийских греков, вынужденных бежать в Россию после резни, устроенной турками в южном Причерноморье.
Семья Романопулосов обосновалась в Абхазии, именно оттуда Николаос призвался в армию и был определен в разведку по протекции Трояна, испытывавшего перед засылкой в Испанию настоящий дефицит кадров.
В армии Николай быстро привык к русскому имени и проявил себя исключительно храбрым воином. Но по возвращении из Каталонии вместо гарантированной правительственной награды, представление на которую подал
Тогда НКВД по прямому поручению Сталина депортировал всех греков мужского пола, проживавших в СССР, вне зависимости от прежних заслуг перед родиной, поголовно. Разоблаченные в «греческом заговоре» подлежали расстрелу или высылке.
Троян начал поиски. И не побоялся указать имя Романопулоса в своем списке. Эта протекция могла вылиться боком поручителю, но боевой командир рискнул и очень скоро оказался на ковре у высшего руководства.
– Иван! Что ты творишь? – Армейский комиссар – глава 5-го Управления Наркомата обороны – нервно макал в чернильницу свое перо, будто бы собираясь поставить свою визу на документе. Он склонился над рапортом подчиненного и пытался всеми силами своих неоспоримых аргументов вразумить майора. – А ты в курсе, что конструктора двигателя для Т-34 арестовали только потому, что он грек, и расстреляли его по плану, понимаешь, по плану. План, мать твою, план есть у них. Только напротив каждого десятого грека пишут – выслать. Остальных – расстрелять, ты это хоть осознаешь?
– Так, значит, шанс, что он жив, все же есть. Гипотетически… – вставил Троян, пренебрегая субординацией.
– Шутишь? – насупился армейский комиссар, но все же призадумался. – Или издеваешься? Или не боишься ничего и никого?
– И как я обойдусь без переводчика? – стоял на своем Троян.
– Найдешь на месте.
– Может, попросить в Абвере или у англичан? – ерничал Троян, стоя при этом в положении «смирно».
– Ты давай без своих штучек-дрючек! Тоже мне клоун глумливый, – повысил голос начальник Управления военной разведки. – Оставь свой юмор до лучших времен. Мне не до шапито. Хочешь и сам загреметь, и меня под раздачу подставить! Слышал, что со «Стариком» сделали? Ян Карлович – троцкист! Подумать только! Он нас создал фактически, в благодарность – прямо на полигоне в расход! Что творится, не видишь?
– Романопулос – не враг, Федор Кузьмич, – твердо отрезал Троян. – Он свой и всегда был своим. Это ошибка.
– Ты полагаешь, что партия и ее инструмент НКВД могут ошибаться? – сощурил глаз начальник ведомства, немного опомнившись от своей тирады в защиту бывшего начальника, угодившего в расстрельные списки сразу по возвращении из Испании.
– Я полагаю, что судьба не ошибается, товарищ армейский комиссар 2-го ранга, а Николаос считался в отряде счастливчиком. Его ни пуля, ни осколок не брали. Он как заговоренный, в группе его называли Неваляшка. Такой позывной просто так не дают. И он за свой героизм и отвагу был представлен к ордену Красного Знамени.
– Да помню я, помню… После отпуска должны были вручить. И удостоверение в столе со штампом… – почесал затылок глава Управления. – Не проще ли подыскать замену?
– Где? Если девять из десяти греческих мужчин,
– Ладно, постараюсь что-нибудь сделать, но, думаю, все это зря. Опоздали мы, – вздохнул армейский комиссар и махнул рукой, показав Трояну на выход. Правда, тут же вскочил и догнал майора.
Почти в дверях начальник шепнул Трояну на ухо:
– Ты это… Забудь все, что я тебе тут в сердцах наговорил. Особенно про расстрелянного Старика. И поменьше языком тряси… А то загремим все вместе… Попадем под раздачу ни за что ни про что. Ну посуди ты сам, даже если ты его вытащишь всеми правдами и неправдами – думаешь, он будет благодарен за истребление своего народа? Сбежит – а нам отвечать…
– Греку теперь некуда бежать, Федор Кузьмич. С родных мест выгнали турки. Мы, приютив, обманули, а историческую его родину топчет фашистский сапог. Грек должен освободить свою землю, и мы ему в этом поможем. Авось тогда простит нас. Мы на одной стороне, – заключил Троян и отдал под козырек, прощаясь.
Глава 6. Неваляшка
В Испании Николаос Романопулос сражался под оперативным псевдонимом Неваляшка.
Как-то раз под Вильярриалем со стороны моря из густого тумана появился немецкий «Юнкерс-52». Немецкий ас из «Легиона Кондор» спикировал на позиции интернациональной бригады и сбросил все свои бомбы, и при этом в небе не показалось ни одного русского И-Все были ошарашены, когда Николаос выполз из-под обломков абсолютно невредимым. С того самого момента он и получил свое прозвище, ставшее его позывным.
Неваляшка был уверен, что республиканцы и добровольцы со всего мира – хорошие парни, а франкисты, гитлеровцы и итальянские фашисты – плохие. Он доверял своему легендарному командиру Ивану Трояну, который обучил его всему, что умел сам.
В Испании он освоил рацию, научился разбираться в детонаторах и освоил благодаря командиру не только пехотный пулемет Дегтярева, но и вражескую «адскую машину» MG-34. Командир настаивал на знании фашистского стрелкового оружия, и его внимание в этом вопросе впоследствии не раз себя оправдало, спасая жизни в самых опасных вылазках.
Немецкие карабины были просты в обращении, а шмайссер с его мизерной кучностью и смехотворной по сравнению с винтовкой Мосина дальностью годился только для ближнего боя. Поэтому Неваляшка предпочел карабин советского производства, привинтив к нему оптику и замаскировав ветошью. Часто он прикрывал товарищей во время отхода от объектов диверсий. Глаз у Неваляшки был зоркий.
– Я искал переводчика, а получил снайпера, подрывника и снабженца в одном лице! – радовался командир успехам Николаоса.
Когда русских военных советников по приказу из Москвы отозвали, Николаос не мог знать почему. Он был далек от политики больших кабинетов, где прежние враги могли стать союзниками, а союзники забывали о своих обязательствах словно по мановению палочки перепутавшего ноты дирижера.
Возвращение обернулось трагедией. Не только Николаоса – всего его народа. Пятнадцать тысяч греков выловили по всей стране в течение нескольких суток и обвинили в предательстве, в заговоре, в саботаже коллективизации, в фашизме – во всем подряд.