Футбольная сказочка 2012: Матч эры за Грааль
Шрифт:
– Мы лохи плюшевые! – горестно констатировал Соха.
– У нас не было выбора, – спокойно возражал Волк. – Кайлин оказался нашим единственным шансом, чтобы подняться и снова встать на ноги. Теперь мы известные люди. У нас сложившаяся деловая репутация. Нам доверяют. А до знакомства с Кайлином мы считались аферистами, которых Россия собиралась искать через Интерпол.
– Да я не против того, чтобы с этим Гофманом сказки сочинять и разводить народ. Это я завсегда пожалуйста. Но ведь мы могли и побольше из него выбить.
– А что же ты не выбил?
– Я хотел. Но ты, как только он сказал про
– Я?!! Да это ты, Соха, по-английски заговорил от восторга. Про вибрации! Забыл, что ли? В любви Кайлину признавался.
– Не было такого. Никого я не люблю. Даже Фаму не люблю. – Белобрысая свинья, ехидничая, наступила своими грязными копытцами на самое сокровенное, и Волк его люто послал.
Фама так и не выполнила его желание (со смехом отнекивалась), хотя и проспорила тогда, перед таинственной церковью в Мюнхене. Это было так давно. Он хотел всего лишь, чтобы она написала ему четверостишие. Ему, персонально! Но Фама перестала быть ангелом, каким она влетела в сумбурную и никчемную жизнь Волка. Она преобразила ее, но после этого стала похожа на Снежную королеву. Ту, что бесстрастно играла на скрипке перед толпой. Фама стала высокомерна, а может, таким образом она пыталась сохранить дистанцию, увидев, какие возвышенные чувства питает к ней Волк. С другой стороны, она ведь и работала самоотверженно – без послаблений, которые могла бы себе устроить, капризно щелкнув пальчиками.
Кайлин восторженно привлекал ее ко всем акциям. И где была Фама, там успех выпрыгивал на поверхность действительности, как дрессированный дельфин из аквариума. Но ведь не только работой она жила. Были свободные от акций и лекций дни. И немало таких дней набралось в году! Но отдыхать Фама предпочитала в одиночестве. То есть, наверное, не в одиночестве. Конечно, не в одиночестве! Смешно представить, что она… такая… и в одиночестве. Нет, исключено. Просто не со своими партнерами по Матчу эры. Все предложения Сохаева и Волконского куда-нибудь вместе сходить, прогуляться, прокатиться, прошвырнуться и т.п. отвергала категорично. Без злости, но решительно. «У меня есть планы» – и все тут… Улетала куда-то. Даже в Москву раза три наведывалась. И никто ее там не тронул, что удивительно.
Волконский совсем загрустил. Пробовал, упиваясь живописью, выпивать с Сохаевым, но такой досуг не трогал его чувствительную натуру. По-прежнему занимался спортом, за три месяца накачал пресс, но кому демонстрировать все эти достижения атлетизма? Кандидатур нет! Да и не требовались они Волку. После Фамы как-то недостойно кого-то искать. Размениваться… Оскорбительно прежде всего для самого себя. Поэтому Волк худел, и казалось, что еще чуть-чуть ему наподдать меланхолии – и начнет писать стихи. Красивые, но старомодно смешные. Они бы Фаме не понравились. Наверное, Волк это понимал, поэтому и заглушил творческие инстинкты.
Вот ведь как бывает – Матч еще не сыгран, а жизнь его организаторов уже существенным образом изменилась.
В целом все протекало без скандалов. Даже как-то уж слишком мирно и тихо. Только два обстоятельства внесли некоторую сумятицу в размеренное течение предматчевых будней. В жизни Моцарта был
Черный человек возник и в царстве Кайлина. То есть сначала он возник в маркетинговом отделе New wave. Ровно за месяц до игры пришло извещение, что есть заинтересованность в покупке самого крупного рекламного баннера по центру поля. Причем заказчика не смущает необходимость заплатить штрафные пени тому, кто владел правами на этот баннер изначально. Поскольку речь шла не только о миллионах евро, но еще и о престиже и о личных взаимоотношениях с серьезнейшими компаниями, с которыми у New wave могли быть дальнейшие интересы, Кайлина известили о таком экстраординарном предложении. Он постановил, что надо во всем лично разобраться при встрече. Плюс ко всему прочему это могла быть провокация со стороны Москвы.
И черный человек пришел к Кайлину. Действительно черный. Не в том смысле что негр или кавказец. Нет, просто костюм у него был мрачнее мазута, залитого в деревенский трактор. И это при белоснежной рубашке и красном галстуке. Настораживающая цветовая гамма. Туфли у него были остроносые, что сразу же смутило Ангелиссимуса. Гость не пожелал менять обувь в офисе New wave и вел себя настолько самоуверенно, что никто не осмелился ему перечить.
Кайлин для начала попытался узнать у незнакомца о специфике его бизнеса, но тот бесцеремонно уклонился от ответа. К тому же он больше молчал и качал головой вместо ответов, отчего некоторое время казалось, что черный человек не в ладах с английским. Он еще и слишком акцентированно выговаривал слова, что характерно не для носителя языка, а для того, кто владеет им в достаточной мере, но все-таки не общается на нем постоянно. Ко всему прочему говорил он низким голосом, что добавляло ему зловещего колорита.
Он не только оплачивал неустойку, но и обещался выплатить двойную стоимость за рекламную площадь. И наличными. Тут уж Ангелиссимус совсем струхнул. Где речь идет о том, чтобы сделать что-то без налогов, там сразу мерещатся русские. Но соблазн был слишком велик. После консультаций с Сохаевым Кайлин согласился на сделку. Правда, поставил жесткое условие – на второй встрече незнакомец должен открыть специфику своего бизнеса. В противном случае New wave отказывается продолжать переговоры. Черный человек принял правила игры.
Передача наличных произошла на яхте Ангелиссимуса. Черный человек попросил в субботу в полдень бросить якорь напротив Веве, в полумиле от здоровенного монумента-вилки, которая самым нелепым образом торчит из воды. Точно в указанное время в пятидесяти метрах от яхты всплыла подводная лодка с финским флагом на корме. Переговоры оказались быстрыми и эффективными. Заказчик выложил рекламный логотип и подарил еще одну загадку. Никто из присутствующих такой эмблемы не знал.
– Что значит Mercurius 13? – удивился Кайлин.