Футуриф. Токсичная честность
Шрифт:
С тремя мичманами из его звена, и тремя дюжинами подчиненных матросов, очевидно, происходило то же самое. А потом, этот оливковый цвет и небольшой избыточный вес стабилизировались, и флегматичность, вроде, исчезла, хотя, быть может, стала просто привычной, поэтому незаметной. Умение не дышать две трети часа стало привычным.
И еще одно умение: молчать о некоторых вещах (причем молчать даже мысленно). Те бедолаги, которые не научились этому за первые три месяца в тренировочном лагере — схлопотали «особую процедуру экспресс». Элам хорошо запомнил, как все эти парни ошибались, попадались и «отсеивались». Администрация
Администрация явно стремилась воспитать рабов из веритированных моряков.
Подавить волю и надежды при сохранении технического интеллекта и квалификации.
Элам быстро понял это и (сильно рискуя) исследовал границы дозволенного.
Читал книжки… Это не возбранялось.
Остальные в звене-97 (мичманы, а тем более — матросы) книжек не читали, но на уровне интуиции все яснее понимали, что влипли в жуткое дерьмо, и что уже поздно метаться. Наверное, они бы впали в то самое рабское состояние, которого старательно добивалась администрация, но… Но Элам очень осторожно и неявно поддерживал в них надежду.
В тренировочном лагере нечего было даже рыпаться, но теперь, когда началась работа (погрузка, затем выход в море, и движение к Маскаренским островам) можно начать прощупывание глубины контроля. И можно присмотреться к индивидуальным данным мичманов и матросов. В каждой 6-часовой вахте был занят от звена один мичман или младший офицер и девять матросов. Так на всю ближайшую наделю. Регламент гипер-лайнера строго ограничивал любые перемещения матросов и младшего командирского персонала, и все время свободное от вахты приходилось, в основном, торчать в каюте, занимая себя, чем угодно. Пришло время детальнее узнать, кто есть кто. Моряки из звена Элама знали его лучше, чем он — их, поскольку в сетевых медиа остались сообщения о криминальных подвигах «снайпера-одиночки из Аденского залива» — конечно, с фото. Жутковатый ореол массового убийцы с самого начала обеспечил Эламу определенный авторитет, и все в звене уважительно называли его «форман», а не по имени-фамилии…
…В этот момент его размышления прервал очередной вопрос Лумиса Нбунгу.
— Форман, ты не спишь?
— Нет, а что?
— Так, книжку твою читаю. Круто там у дикарей с магией. Перец в глаза, опять же. Это получается, у них вместо веритации было, да?
— Нет, наоборот, это у нас веритация вместо перца в глаза.
— Ха! Жесткий юмор у тебя, форман. Но я не про это хотел спросить, а про заклинания. Вообще ни одного нет там, где у тебя помечено. Только всякие слова вокруг.
— Главные заклинания в третьей главе и в пятьдесят пятой, — сообщил Элам.
— А, просто, ты не говорил… И что там…
Было слышно, как кениец сосредоточенно сопит, разбираясь в навигации по книге, а несколько позже он воскликнул:
— О! Наши колдуны — mchawi тоже делают такую магию с фигурками людей из жира и толченых зерен.
— Эй, ты осторожнее с этим, — прошептал Гопал Хошаб и, набрав побольше воздуха в легкие, на всякий случай старательно дунул себе на левое и на правое плечо, как будто сдувал невидимые пылинки. На самом деле, он хотел так защититься от сглаза.
— Не дрейфь, Гопал, — сказал Лумис, — я пока не разберусь, колдовать не буду.
В этот момент раздался резкий звонок и голос:
— Форман Элам Митчелл, срочно к младшему офицеру ССБ Баундеру! Как слышите?
— Слышу, иду, — отозвался Элам, и спрыгнул с койки вниз. Лумис сочувственно цокнул языком. Ясно было, что формана вызывают на внеплановый DiG.
Белый прямоугольный коридор.
Квадратные панели светильников на потолке.
Черные «Е-глазки» над дверями кают.
По дороге попался матрос-индонезиец. Орудуя двумя ведрами с водой и двумя швабрами-валиками, этот парень (тоже оливковокожий и толстоватый — веритированный) методично протирал пол, стены и потолок. Они обменялись доброжелательными взглядами, но без всяких слов. «Правильно — подумал Элам, — лишние слова это всегда лишний повод для подозрений». И повернул по коридору, к двери с табличкой «секционный офицер ССБ».
Тук-тук-тук.
«Войдите».
Элам вошел, и отметил, что у офицера — грузного европеоида с одутловатым лицом — все признаки веритации присутствуют, включая оливковый оттенок кожи.
— Присаживайтесь Митчелл, — сказал младший офицер Баундер, — к вам есть вопросы.
— Понятно, — сказал Элам, и уселся за стол на место посетителя, перед яркой лампой.
— Что вам понятно, Митчелл?
— Мне понятно, что ко мне есть вопросы, мистер Баундер.
— Вам понятно, какие конкретно вопросы к вам? Вы догадываетесь?
— Ну, я стараюсь не думать на такие темы. Это ведь не моя работа.
— Что-то вы увиливаете, Митчелл. Я прав? Вы увиливаете? Да или нет?
— Да, сэр, конечно, вы правы, я увиливаю.
— А почему вы увиливаете?
— Трудно объяснить. Психология, наверное.
— Вы опять увиливаете! Зачем вам книга «Золотая ветвь» Фрейзера?
— Я ее читаю.
— Митчелл! Мне ясно, что вы ее читаете! Я спрашиваю: зачем вы это делаете?
— Ну, мне интересно. Там можно узнать что-то новое.
— Что-то новое о чем? Выражайтесь ясно, и не увиливайте!
— Что-то новое о психологии, мистер Баундер. Там про психологию, магию и религию.
— А зачем вы передали книжку с пометками мичману Нбунгу?
— Ну, ему было интересно, что я читаю. Вы же слышали запись с микрофона в каюте.
— Митчелл, отвечайте прямо: чего вы рассчитываете добиться колдовством?
— Ну, я точно не знаю. Может быть, чего-нибудь добьюсь.
— Вы опять увиливаете! Отвечайте: какие чувства вы испытываете к администрации?
— Ну… — Элам пожал плечами, — …Просто, это начальство. Какие тут чувства?
— Отвечайте прямо, Митчелл: вы ненавидите администрацию? Да или нет?
— Но, мистер Баундер, как я могу на это ответить да или нет? С одной стороны, каждый моряк не любит начальство. А с другой стороны, в море без начальства никак нельзя.