Г?ра
Шрифт:
Однажды Шучорита спросила Биноя:
— Скажите мне, Биной-бабу, Гора действительно признает кастовое деление или это лишь проявление его крайнего патриотизма?
— Но ведь признаете же вы лестницу? — спросил, в свою очередь, Биной. — Вы не возражаете, что одни ступеньки расположены над другими?
— Я признаю ее постольку, поскольку она дает мне возможность подниматься наверх. Иначе зачем она нужна? На ровном месте я обхожусь без нее.
— Совершенно верно. Так вот, наше общество напоминает лестницу, имеющую определенное назначение: помочь человеку подыматься все выше и выше, пока он не достигнет конечной цели. Если бы мы могли достигнуть этой конечной цели, не выходя за рамки общины или хотя бы за рамки здешней жизни, то, конечно, никакой необходимости в кастовом делении не было бы. Тогда каждый член общества стремился бы урвать для себя как можно больше за счет другого, совсем как это делается в Европе. Лишь сильные держались бы на поверхности, а слабые шли бы ко дну. Мы же хотим здесь, на земле, в рамках этого общества,
— Боюсь, что я вас не совсем понимаю. Я хочу знать одно — считаете ли вы, что цель, которую, по вашим словам, преследует кастовое деление, достигнута и, следовательно, это деление оправдало себя?
— Убедиться воочию, что ваши попытки достичь какой-то цели действительно увенчались успехом, в этом мире не так-то просто. Возьмем, например, идеи древнегреческих философов: в Греции в свое время они не получили соответствующего развития, но это еще не значит, что они были ошибочны или бессмысленны — постепенно в разных формах эти идеи находят свое воплощение в человеческом обществе. Кастовое деление, принятое в Индии, является очень серьезным экспериментом разрешения социального вопроса; опыт этот еще не закончен, и о том, как он проходит, может судить весь мир. Ничего более приемлемого не могла предложить в этом отношении и Европа, — вся история развития европейского общества — это непрерывная цепь борьбы, столкновений и интриг. Человечество еще увидит плоды решения, предложенного Индией. Не думайте, что, если мы — фанатики — исчезнем, исчезнет и эта извечная система. Нет, мы — индуисты — действительно ничтожная капля в море, по великий гений Индии подсказал величайшее решение, и до тех пор, пока результаты опыта не станут окончательно ясными, эта система будет существовать.
— Не сердитесь на меня, — смущенно прервала его Шучорита, — но, пожалуйста, скажите — вы действительно так думаете или только повторяете мысли Гоурмохона-бабу?
Биной улыбнулся:
— Сказать вам правду, непоколебимой уверенности Горы у меня нет. Когда я вижу людей, отверженных кастами, подвергающихся общественному остракизму, я начинаю сомневаться. Но Гора уверяет, что происходит это оттого, что мелочи заслоняют мне истинную суть дела. Он говорит, что нельзя судить о природе дерева по обломанным сучьям и высохшим листьям — это доказывает лишь умственную незрелость. Он не требует похвал обломанным сучьям, но просит, чтобы люди внимательно присмотрелись к самому дереву и постарались бы понять, ради чего оно растет.
— Бог с ними, с обломанными сучьями, — сказала Шучорита. — Но ведь есть еще и плоды. Так какие же плоды принесло кастовое деление нашей стране?
— То, что вы подразумеваете под плодами кастового деления, порождено не только им, это — результат условий жизни, существовавших и существующих в нашей стране. Если у вас шатается зуб и вы станете кусать им, вы почувствуете боль, но ведь это не будет означать, что все ваши зубы никуда не годятся. Виноват в этом будет один испорченный зуб. Обрушившиеся на нашу страну болезни и порожденная ими апатия не способствовали успеху идеи, выдвинутой Индией, а наоборот, исказили и дискредитировали ее. Однако все это не означает, что плоха сама идея. Поэтому Гора и повторяет: «Чтобы избавиться от головной боли, предпочтительно не лишаться головы, а закалять организм».
— Хорошо, — не сдавалась Шучорита. — Значит, вы видите в брахмане человека, отмеченного печатью божества, и верите, что пыль с его ног очищает человека?
— А разве то, чему мы поклоняемся, не создано по большей части собственным нашим воображением? Ореол, которым люди окружают монарха, придуман ими самими. Он нужен им. А на деле монарх такой же человек, как и все. Только люди стараются оправдать в собственных глазах тот факт, что кто-то имеет над ними абсолютную власть, и потому наделяют монарха всякими сверхъестественными качествами и тем самым вынуждают и его самого держаться как существо высшего порядка. Примеры подобной надуманности в человеческих отношениях нередки. Отчего, например, мы возвели в такой культ почитание родителей? Ведь отнюдь не только из обычной сыновней привязанности. Отчего в большинстве семей старшие братья во всем уступают младшим? Отчего у нас старший брат пользуется особым почетом? Ведь в других странах этого нет. А представьте себе, что наше общество оказалось бы способным воспитывать брахманов настоящими людьми, соответствующими своему высокому назначению. Ведь это было бы очень важно. Нам нужны святые люди, и они будут посланы нам — надо только желать этого со всей страстностью, на какую способны наш ум и наше сердце. Ну, а допустив, чтобы нашими желаниями руководила глупость, мы всколыхнем в обществе все темные силы, которые обратят в свою пользу наше поклонение и будут процветать за наш счет.
— Но вы где-нибудь встречали таких святых людей?
— Они здесь, в Индии. Так же, как дерево скрыто в семечке, так и они — в духовных запросах нашей страны, в ее
Молчавший до этого Пореш не вытерпел и вмешался в разговор.
— Я не могу утверждать, что знаю Индию, — медленно проговорил он, — и не знаю, обрела ли она то, к чему стремится, но, скажите мне, разве возможно возвращение к прошлому? Мне кажется, мы должны считаться с тем, осуществимо ли в настоящее время наше желание или нет. Какой прок хвататься за прошлое?
— Я тоже так думал и не раз говорил об этом, — ответил Биной. — Но Гора утверждает, что нельзя вычеркнуть прошлого, заявив, что оно отжило и никогда не вернется. Если наши представления не соответствуют нынешнему смятению умов, то это еще не значит, что они отсталые, ведь они — плоть от нашей индийской плоти. Гора говорит, что истина не умирает, и действительно, теперь только мы и начинаем чувствовать всю силу нашей индийской правды. И если вдруг родится некто, в кого поверят, за кем пойдут, то путь к источнику нашей силы откроется всем. Хранилище прошлого станет арсеналом настоящего. Неужели вы думаете, что Индии не суждено это счастливое рождение?
— Всё же рассуждения вашего друга, — возразила Шучорита, — вряд ли свойственны простым людям. Откуда же у вас такая уверенность, что вы говорите от имени всей Индии?
— Но ведь и восход солнца ученые объясняют не так, как простые люди, что, кстати сказать, нисколько не вредит самому солнцу. Людям же истинное понимание явлений природы приносит немалую пользу. Нам свойственно видеть истину частями, иногда упуская главное, а Гора обладает изумительной способностью соединять все эти детали в единое стройное целое; и разве можем мы считать, что он заблуждается, а правы все те, кто не может увидеть истины в целом?
Шучорита молчала.
— Пожалуйста, не думайте, — продолжал Биной, — что Гора один из тех заурядных людей, для которых строгое соблюдение законов индуизма — источник особой гордости. Если бы вы видели его отца, Кришнодояла-бабу, вы поняли бы, какая между ними разница. Кришнодоял-бабу чрезвычайно обеспокоен, как бы ему не оскверниться, он без конца раздевается и кропит себя водой из Ганги, он свято блюдет все обычаи, указанные в календаре. Он даже не решается доверить прекрасному повару-брахману приготовление пищи, — а вдруг этот брахман окажется недостаточно чистым! Гора не имеет права переступить порог его комнаты, и если Кришнодоялу-бабу приходится по делу зайти в покои жены, то потом он совершает обряд очищения. И день и ночь он настороже — как бы умышленно или неумышленно не совершить хоть малейшую оплошность в исполнении положенных обрядов. Он так же заботится о своем внешнем облике, как мрачный Шива с лунным серпом на голове. Тот, как известно, был с ног до головы осыпан пеплом, носил соответствующую одежду и соответствующую прическу. Гора не таков. Не то чтобы он не уважал законов индуизма, но он не может следовать им с таким фанатизмом. Для Горы важен внутренний смысл индуизма, самая суть его. И он вовсе не считает, что жизнь праведного индуиста нужно ограждать от всякого соприкосновения с грубой действительностью, словно это хрупкая безделушка.
— А у меня создалось впечатление, что он старается избежать даже малейшего соприкосновения с ней, — с улыбкой заметила Шучорита.
— О, это объясняется особенностями его характера, — пояснил Биной. — Если вы спросите Гору, признает ли он обычаи индуизма, он, не задумываясь, ответит: «Да, я признаю все обычаи: я верю, что каста может погибнуть от одного нечистого прикосновения и что внутренняя чистота может быть осквернена нечистой едой. Для меня это неопровержимая истина». Но я-то знаю, что все это простое упрямство, и ничего больше. Чем абсурднее кажутся слушателям его утверждения, тем с большим упорством он их отстаивает. А настаивает на безоговорочном исполнении всех правил он для того, чтобы, увидев, как он поступается мелочами, люди недалекие не начали бы пренебрегать тем, что действительно имеет значение, и еще чтобы не дать возможность противникам праздновать победу. Поэтому он не дает себе никаких поблажек даже в присутствии меня одного.