G.O.G.R.
Шрифт:
В третьей казарме сделали ремонт: положили новый линолеум и наклеили другие обои. В том углу, где раньше стояла вешалка для одежды, под которой Вовка Объегоркин обнаружил таинственный лаз, провели дополнительную трубу отопления, навесили радиатор и спрятали всё это в гипсокартонный короб. Возможно, что это сделали специально, чтобы закрыть доступ ко входу в подземелье.
Недобежкин ничего не знал про Девяткину дачу, однако по поведению полковника догадался, что каким-то образом рыльце у него в пушку. Видя, как Девятко пресмыкается
– Серёгин, давай диктофон, – Недобежкин остановился у гипсокартонного короба и принялся выяснять у обитателей казармы всё, что они могли здесь видеть и слышать.
Сначала солдатики молчали и с опаской поглядывали на забившегося у угол Девятку, но потом один из них, наверное, самый храбрый, сказал:
– Вы знаете, по ночам, когда тихо, иногда бывает, подойдёшь к тому месту, где вы сейчас стоите, – он неуверенно показал на Недобежкина, опёршегося о короб радиатора. – Да, вот тут вот, возле радиатора, и слышно, как будто бы там, под землёй, как бы машина ездит. Проезжает под нами и поехала дальше.
– Это всё? – осведомился Недобежкин.
– Нет, – подал голос другой солдатик. – Я сплю вот на этой крайней койке, и иногда бывает, ночью не спится, и я слышу, как там, под радиатором, будто разговаривает кто-то. Вот так вот, идут и разговаривают… Слов не слышно – только голоса – бу-бу-бу… Вот так бубнят и дальше проходят.
– Ясно, – заключил Недобежкин и отошёл от радиатора, под которым по его мнению и была «каверна» Ежонкова. – Ежонков, что там видит твой спутник?
– Запёрло спутник, – буркнул Ежонков. – Так же как возле кургана того дурацкого – не пашет…
Недобежкин постучал пальцами по гипсокартонному коробу, за которым спрятали радиатор и вход в подземелье и сказал:
– Ага. Пётр Иванович, Сидорова мы на вахте оставим, Ежонков пускай спутник ищет, а мы с вами попробуем спуститься вниз. Только надо этот короб как-то отодрать…
«Ура!» – подумал Сидоров, услышав, что остаётся на вахте, а не лезет на обед к ужасному чёрту.
– Не надо отрывать короб! – вмешался вдруг Девятко и выскочил из своего угла. – Не надо, он снимается…
– Прекрасно, – улыбнулся Недобежкин. – Снимаем короб.
– Аккуратнее, – пискнул Девятко, боясь повредить ремонт. – Вы, лучше, постойте. Голиков, Смирнов, давайте, снимите им короб – только не повредите обои.
Пока два солдатика возились с коробом, Недобежкин ещё расспрашивал остальных, и наконец, спросил про комендатуру.
– Комендатура заколочена! – отрезал Девятко. – Мы заколотили старую и построили новую рядом.
– Почему? – осведомился Недобежкин, остановившись посреди казармы.
– Ээээ, – Девятко не нашёлся, что ответить.
– Там каверна, я вам уже говорил, – ответил за него Ежонков. – А из каверны, наверное, вылазит кое-кто, вот и заколотили. Чего тут непонятного?
Пётр Иванович стоял возле Девятки и видел, как он потихоньку зеленеет и начинает пошатываться. Кажется, он знает про комендатуру больше, чем рассказывает. Как бы его подковырнуть? Серёгин решил, что обязательно что-нибудь придумает и заставит Девятку раскрыть тайну заколоченной комендатуры.
Голиков и Смирнов снимали короб ровно полчаса – они так старались, работали, словно хирурги, или ювелиры какие-нибудь, боясь порвать бумажные обои. Наконец, короб был отставлен в сторону и всеобщему обозрению открылся радиатор. Радиатор весь зарос пушистыми клоками серой пыли, покрылся какой-то паутиной, из-под него стремглав убегал живой чёрный паук. Кроме этого около радиатора валялись смятые пачки от сигарет, обёртки от конфет, колбасные хвостики…
– Чёрт, – покачал головой Недобежкин, а Пётр Иванович подавил смешок: это же надо так замусорить…
Потом начали резать линолеум. Девятко, прямо трясся весь, кода Сидоров поднял широкий квадрат нового утеплённого покрытия и обнаружил под ним старое – затоптанное и стёртое. Сидоров хотел и его разрезать, но увидел, что старый линолеум уже кто-то разрезал до него и положил назад.
– Сюда уже кто-то зале-ез, – пропыхтел вспотевший от работы Сидоров. – Видите, вырезано?
– Объегоркин этот и залез… – буркнул Пётр Иванович. – Давай-ка, Саня, вынимай.
Сидоров подцепил своим ножиком вырезанный кусок и вытащил его. А там, под этим куском, зияла дыра.
– Каверна, – определил Ежонков.
Серёгин видел, как вытаращились на эту «каверну» собравшиеся в казарме солдаты, и слышал, как шепчутся они о том, что не хотят тут больше жить.
– Лезем! – скомандовал Недобежкин.
Но, подойдя к каверне, он понял, что нависающий над ней пыльный радиатор не оставляет шансов на то, чтобы протиснуться внутрь.
– Чёрт… – чертыхнулся Недобежкин. Он присел на корточки, вытащил из кармана фонарик и включил его, засвечивая туда, в каверну и пытаясь что-либо там разглядеть. В свете фонарика различались серые бетонные ступеньки.
– Вот сюда-то и лазил Объегоркин, – заключил Недобежкин. – Навесили… радиатор этот… как специально, ей-богу!
– Я-а чего-то не пойму… – пролепетал полковник Девятко с явным испугом. – Какой Объегоркин? Кто он такой, ваш этот Объегоркин?! Я не понимаю… Что значит это ваше «лазил»?
– Объегоркин был помощником верхнелягушинского участкового, – спокойно объяснил Недобежкин. – А это наше «лазил» означает то, что он тут пропал. Теперь вы понимаете?
– Оп-па… – пискнул Девятко и, чтобы не упасть на размягчившихся ногах, уселся на чью-то койку. – Что они мне всучили… Что всучили…