Г.Р.О.М.
Шрифт:
Я прошёл ещё пару кварталов до жёлтого двухэтажного дома, где не горел свет, зашёл во второй подъезд, достал ключ из-за электросчётчика в потайном месте и вошёл в квартиру на втором этаже.
Ох, ну тут и пили порой, каждый день бухают. Запах – ни с чем не спутать. Здесь жил одногруппник отца Васька Емельянов, бухал он как не в себя, что мне пригодится.
Мужик-то он неплохой на самом деле, помогал нам с братом одно время. Раньше работал в депо, потом уволили за пьянку, и он вдруг решил уйти в монастырь. Но долго там не продержался, ведь пить монахам запрещают. Так-то
Этим он и зарабатывал, сдавая комнату студентам. Этой весной, как я помнил, у него уже никто не жил, но заселятся ближе к осени. Так что на постороннего не наткнусь.
Мне приходилось здесь бывать. Больше я сюда ходил не потому, что нравилось выпивать со старым алкашом или что снимал комнату, а по другой причине, более подходящей для молодого парня – своей жилплощади у меня не было, в общагу кого-то привести сложно, а природа настойчиво требовала своего.
Вот и приводил какую-нибудь девчонку, которая не падала в обморок от здешней обстановки, покупал Ваське пузырь, и ночью могли с ней веселиться в отдельной комнате, а он отрубался быстро.
Весело я проводил молодость, чего уж говорить. Зато знакомых завёл много, и это пригодилось в работе.
И у Василия была черта, которая, с одной стороны, мне поможет, с другой – усложнит. У него была очень плохая память – последствия старой производственной травмы ещё с депо. Ещё он пил, что здоровью точно не помогало.
Но использовать эту особенность можно.
Сейчас он был в квартире один, храпел на диване в зале. Перед ним стоял стол, в центре которого стояла сковородка с пережаренной картошкой с луком, в тарелке лежал нарезанный большими кусками засохший хлеб, луковица, и половина маринованного огурца, а недоеденная банка шпрот использовалась в качестве пепельницы. Но куда больше здесь было бутылок, целые батареи. Свет был только от телевизора, где показывали «белый снег».
Ну, начнём. Я выключил ящик, сел за стол на шатающуюся табуретку и поставил перед собой купленный по дороге пузырь.
– Дядь Вась, я за вторым сходил, – сказал я пьяным голосом. – Давай вмажем!
Храп стих, Васька открыл глаза. Опухший лысый мужик с отросшей неряшливой бородой медленно опустил ноги на пол и сел.
– Ты хто? – он уставился на меня и выдохнул.
– Я – белый орёл, – ответил я, как в рекламе этой водки, и показал бутылку, где на этикетке был нарисован орёл. – Харэ гнать, опять всё забыл, старый? Сам же меня за вторым пузырём отправил, весь вымок, видишь? – я потряс мокрую футболку с Юрой Хоем. – Дождь там льёт как из ведра!
– А, это ты, Лёша, – узнал меня Васька и хитро заулыбался. – Чё, девчонку привёл?
– Да ну её, ломается только вечно, – я открыл крышку бутылки. – Домой её проводил, потом к тебе зашёл, о жизни побазарить, ты же давно живёшь, всё знаешь. Вот и раздавили с тобой один, я за вторым пошёл, а ты вырубился.
– А, так я с тобой пил? – он почесал затылок и задумался. – Ну, значица, так оно и есть. Давай, чё, вмажем. Будем!
– Переночую у тебя в той комнате?
– Да, конечно, чё спрашиваешь? Там никого пока.
Я
Но главное – другое. Он открыл мне вторую, ту самую «студенческую» комнату, и пошёл продолжать добивать бутылку. Комнатка небольшая, из мебели там солдатская кровать, старый канцелярский стол и шкаф с провисшей дверцей, там же натянута бельевая верёвка. На неё я и повесил мокрую футболку.
Утром, когда высохнет, повешу её в шкаф. Там я её «забуду», уйду без неё, всё равно никто пока не возьмёт. А она узнаваемая, в ней меня многие вчера видели… разве что рядом с домом Ювелира я застегнулся, чтобы её там не заметили.
Так что если кто-то решит проверить моё алиби, будет ещё одно подтверждение. Вряд ли на меня выйдут, я в это не верил, но лучше подготовить пути отступления заранее, чтобы не придумывать их потом.
Потому что деятельность у меня с этого дня будет совсем другая, более опасная.
Перед сном я проверил трофеи от Ювелира, те деньги, что я забрал у него. Пачка слиплась, я осторожно их разделил, чтобы не порвать. Неплохой улов: три сотки баксов, несколько двадцаток, и пачка рублей дореформенными стотысячными купюрами с разорванной лентой. Тут явно не десять миллионов старых деревянных, но всё равно пара-тройка крупных зарплат есть. Хотя бы на первое время хватит на бытовые расходы, но потом надо искать источник денег намного крупнее. Дело с этим не открыть.
После этого я разлёгся на скрипящей кровати, не расстилая ей, немного подумал о своих планах и быстро заснул.
* * *
С утра убрал высохшую футболку в шкаф, накинул ещё влажную джинсовую куртку на голый торс и застегнул её до горла, чтобы никто этого не заметил. Поздоровался с соседками внизу, чтобы они точно меня запомнили, и отправился в общагу переодеться и собрать вещи.
Снова не застал соседей, все уже на парах. Так, собираться мне недолго, у меня здесь только бельё, футболки, джинсы и рубашка на выход. Учебники мне не нужны, оставлю соседям, а всё ценное и так уже хранится у дяди Юры. За продуктами тоже не пойду, только выложил тушёнку на столе, пусть студенты питаются и набираются сил перед сессией.
А сегодня я буду переезжать, сначала в съёмное жильё, потом как получится. Но сначала – в магазин. Я помню самое начало 90-х, когда продуктов одно время не было, потом их стало слишком много, но на них уже не было денег. Но хоть сейчас они были. Особо роскошных угощений я не покупал, так, чай попить, чтобы не идти в гости с пустыми руками. Ко всем вчера сходил, а к лучшему другу загляну только сегодня.
А когда выходил из магазина, у самого крыльца я вдруг увидел знакомый серый Мерседес. Коммерсанта Погодаева я не увидел, а вот его печальный телохранитель Гена сидел, положив руки на руль, и глядел перед собой. Через дорогу был банк, но там вся парковка была занята, вот водила и встал здесь.