Габриэль Гарсиа Маркес. Биография
Шрифт:
Днем ему открывался яркий, многогранный, переменчивый мир, порой жестокий, порой чарующий. Ночью всегда было одно и то же, всегда страшно. «Тот дом был полон таинственности, — вспоминал Маркес. — Бабушка очень нервничала; ей являлось много всякой всячины, о которой она рассказывала мне ночью. Рассказывая о душах умерших, она говорила: „Они всегда там свистят, я постоянно их слышу“. И ночью по этому дому нельзя было ходить, потому что мертвых в нем было больше, чем живых. В шесть часов вечера меня сажали в углу, и я там сидел, как мальчик в „Палой листве“ [66] ». Неудивительно, что маленькому Габито всюду мерещились мертвецы — в купальне, у плиты на кухне; однажды он даже увидел в окне дьявола [67] .
66
Об образе оцепеневшего от ужаса ребенка и теме похорон в произведениях ГГМ см. Germ'an Castro Caycedo, «„Gabo“ cuenta la novela de su vida. 6», El Espectador, 23 marzo 1977.
67
BBC 2,
В быту, разумеется, господствовала Транкилина (муж и тетушки звали ее Миной) — маленькая нервная женщина с серыми глазами, в которых всегда сквозило беспокойство. Овал ее лица с характерными испанскими чертами обрамляли разделенные пробором седые волосы, собранные в пучок, лежавший на ее белой шее [68] . «Если задуматься, — вспоминал Маркес, — на самом деле домом заправляла моя бабушка, точнее, даже не она сама, а некие таинственные силы, с которыми она постоянно общалась и которые определяли, что можно, а что нельзя делать в тот или иной день. Она давала толкование своим снам и организовывала домашний быт в соответствии с тем, что можно и что нельзя есть. Наш дом был своего рода Римской империей, управляемой птицами, раскатами грома и прочими атмосферными сигналами, объяснявшими любую смену погоды, любые перемены в настроении. В сущности, нами манипулировали невидимые боги, хотя предположительно все они были истинными католиками» [69] . Всегда в траурном или полутраурном облачении, всегда на грани истерии, Транкилина сновала по дому с утра до ночи. Напевая, она старалась распространять вокруг себя безмятежность и спокойствие и в то же время помнила о необходимости оберегать своих подопечных от вездесущей опасности: духи страдают («детей в постель, скорее»), черные бабочки («прячьте детей, кто-то умрет»), похороны («поднимайте детей, иначе они тоже умрут»). Укладывая детей спать, она непременно напоминала им об этой опасности.
68
Из моих бесед с Марго Вальдебланкес, основанных на ее воспоминаниях и семейных фотографиях; см. также Sald'ivar, GM: el viaje а la semilla, p. 96–97, где отражены воспоминания Сары Эмилии Маркес.
69
BBC 2, «Growing up in Macondo».
По воспоминаниям Росы Фергюссон, первой учительницы Гарсиа Маркеса, Транкилина была очень суеверной женщиной. Когда Роса вместе с сестрами рано вечером приходила к Маркесам, та, бывало, говорила: «А знаете, я слышала ведьму… она свалилась на крышу дома» [70] . Еще у Транкилины, как и у многих женских персонажей романов Маркеса, была привычка пересказывать свои сны. Однажды она поведала собравшимся, что ей приснилось, будто бы ее одолели блохи, и тогда она сняла с себя голову, зажала ее между ног и начала убивать блох одну за другой [71] .
70
«Recuerdos de la maestro de GM», El Espectador, 31 octubre 1982.
71
История, рассказанная Габриэлем Элихио Хосе Фонт Кастро.
Самой импозантной из трех тетушек, проживавших в доме полковника в пору детства Габито, была Франсиска Симодосеа Мехиа — тетя Мама. В отличие от Транкилины она ничего не боялась — ни естественного, ни сверхъестественного. Единокровная сестра Эухенио Риоса, с которым Николас Маркес вместе работал в Барранкасе, кузина самого полковника, она выросла с ним в одном доме в Эль-Кармен-де-Боливаре и последовала за ним из Барранкаса в Аракатаку после убийства Медардо. Внешне она была смуглая, физически крепкая, с черными волосами, как у индейцев гуахиро; собираясь на улицу, она всегда заплетала косы и укладывала их на голове пучком. Одевалась она во все черное, носила туго зашнурованные башмаки, курила крепкие сигареты и была невероятно деятельной — постоянно о чем-то громко спрашивала, отдавала распоряжения своим густым зычным голосом, организовывала детей, говорила им, что и когда делать. Она заботилась обо всем, присматривала за всеми членами семьи, за всеми приблудными и беспризорными. Она делала разные сладости и пирожные для гостей, купала детей в реке (с карболовым мылом, если у них были вши), водила их в школу и в церковь, готовила ко сну, заставляла помолиться и лишь потом оставляла на попечение Транкилины, рассказывавшей им на ночь страшные истории. Ей доверяли ключи от церкви и от кладбища, доверяли украшать алтари по случаю церковных праздников. Она также пекла вафли для церкви — священник был частым гостем у них дома, — и дети с нетерпением ждали, когда им дадут полакомиться освященными остатками. Тетя Мама всю жизнь прожила и умерла старой девой. Почувствовав приближение смерти, она начала шить для себя погребальные одежды, как Амаранта в романе «Сто лет одиночества».
Следующей по значимости тетушкой для детей была тетя Па. Эльвира Каррильо родилась в Барранкасе в конце XIX в. Она была внебрачной дочерью полковника, сестрой-двойняшкой Эстебана Каррильо. В Аракатаку она приехала, когда ей было двадцать лет. Естественно, Транкилина поначалу была не очень рада Эльвире, но потом приняла ее, стала относиться как к родной, и та в свою очередь отплатила ей за доброту — заботилась о Транкилине, пока она не умерла в Сукре многие годы спустя. Тетушка Па отличалась мягким характером, была застенчива и трудолюбива — всегда что-то скребла или шила, делала сладости на продажу, хотя сама предпочитала не ходить на улицу.
Еще одна тетушка,
Также в доме крутилось много служанок. В основном это были поденщицы, убиравшие вокруг дома, занимавшиеся стиркой и мытьем посуды. В общем, дом полковника кишел женщинами, что двояко отразилось на судьбе и характере Габито. С одной стороны, он волей-неволей сблизился с дедушкой, единственным, кроме него, мужчиной в доме; с другой — научился чувствовать себя непринужденно в обществе женщин, привык полагаться на них, и такое отношение он пронесет через всю жизнь. Мужчин Габито делил на две категории: на тех, кому он подражал (как дедушке), и на тех, кого боялся (как отца). Его отношение к женщинам в детстве носило более многогранный и сложный характер. (Несколько слуг-индейцев в доме, по сути, были рабами; мальчика по имени Аполинар едва ли можно было считать мужчиной, он не был человеком в полном смысле этого слова.)
В детстве, читая сказки, Гарсиа Маркес, должно быть, невольно обращал внимание на то, что во многих из них героями были мальчик с девочкой и дедушка с бабушкой — всегда дедушка с бабушкой. Прямо как у них: он и Марго, Николас и Транкилина. Психологически это был сложный мир, которому он позже даст объяснение в разговоре со своим другом Плинио Мендосой: «Вот ведь что странно: желая быть таким, как дед — мудрым, смелым, надежным, — я не мог совладать с искушением заглянуть в сказочные выси моей бабки» [72] . Величавый, статный, каким запомнили его внуки, папа Лело железной рукой насаждал порядок и дисциплину в своем прайде — в коллективе женщин, которых он в поисках лучшей доли привез с собой в Аракатаку. По характеру он был грубовато-добродушный и прямолинейный человек, свое мнение всегда высказывал откровенно, в категоричной форме. Габито, очевидно, чувствовал себя его прямым потомком и наследником.
72
См. Mendoza, The Fragrance of Guava, p. 18.
Полковник всюду водил с собой маленького внука, объяснял ему все, и если у того оставались сомнения, он приводил его домой, доставал словарь и подкреплял свои доводы определениями, которые он там находил [73] . Ему было шестьдесят три года, когда родился Габито. На вид европеец, как и жена, коренастый, среднего роста, широколобый, лысеющий, с густыми усами, он носил очки в золотой оправе и к тому времени из-за глаукомы уже был слеп на правый глаз [74] . Обычно он ходил в безукоризненно белом хлопчатобумажном костюме, широкополой соломенной шляпе и ярких подтяжках. Он был открытый, сердечный, легкий в общении человек, но уверенный в себе и властный, с насмешливой искоркой в глазах, свидетельствующей о том, что он прекрасно понимает, в каком обществе живет, и старается следовать его законам, но по натуре он отнюдь не ханжа.
73
См. GGM, «La vaina de los diccionarios», El Espectador, 16 mayo 1982, в которой он вспоминает, что его дед испытывал неоправданное уважение к словарям, и признается в том, что ему нравится вылавливать в них ошибки.
74
Из моих бесед с Марго Вальдебланкес, основанных на ее воспоминаниях и семейных фотографиях; см. также Sald'ivar, GM: el viaje а la semilla, p. 103–104, где отражены воспоминания Сары Эмилии Маркес.
Многие годы спустя, когда Гарсиа Маркесу удастся с присущим ему неподражаемым чувством юмора охарактеризовать эти два способа осмысления действительности — рассудительный прагматизм деда и суеверность склонной к пророческим разглагольствованиям бабушки (причем и тот и другая доносили свои взгляды с полной уверенностью в собственной правоте), — он выработает свое особое мировосприятие и создаст свой особый стиль повествования, мгновенно узнаваемый читателем в каждой его новой книге.
Тысячедневная война для полковника окончилась поражением, но в мирное время он неплохо преуспел. По окончании военных действий правительство консерваторов открыло республику для иностранных инвестиций, и во время Первой мировой войны и после нее национальная экономика начала стремительно развиваться. Американские компании вкладывали огромные средства в нефтедобывающую и горнорудную промышленность, а также в выращивание бананов; правительство США в конце концов выплатило Колумбии 25 миллионов долларов в качестве компенсации за утрату Панамы. Эти средства пошли на строительство гражданских сооружений, призванных модернизировать страну. Были привлечены дополнительные кредиты, и все эти доллары и песо вихрем кружили вокруг, раздувая финансовую истерию, которую колумбийские историки называют «танцем миллионов». Эту короткую пору легких денег многие запомнят как время беспримерного процветания и больших возможностей на побережье Карибского моря.
Банан — тропический фрукт, созревает за семь-восемь месяцев; урожай можно собирать и вывозить почти в любое время года. Банан имеет собственную естественную упаковку и с учетом современных методов культивирования и транспортировки мог бы изменить структуру питания и экономику крупнейших городов мира. Местные землевладельцы, с опозданием открывшие для себя северный прибрежный регион Колумбии, оказались на задворках экономического бума. В середине 1890-х гг. американский предприниматель Майнор К. Кит, уже владевший огромными участками земли в Центральной Америке и на Ямайке, начал скупать землю вокруг Санта-Марты. Затем, в 1899 г., он основал компанию «Юнайтед Фрут» (ЮФК); ее штаб-квартира находилась в Бостоне, базовым портом являлся Новый Орлеан. Одновременно с покупкой земли Кит приобрел акции железнодорожной компании Санта-Марты, и вскоре фруктовая компания, которой теперь принадлежали 25 500 из 60 000 акций этой железнодорожной компании, полностью контролировала железнодорожные перевозки на данном направлении [75] .
75
White, Historia, p. 19–20.