Габриэла, корица и гвоздика
Шрифт:
— Что ж, это очень забавно. — Мундиньо рассмеялся. — Но вы не расстраивайтесь…
— Как же мне не расстраиваться? Время идет, а инженера все нет…
— Я уже заранее знаю все, что вы скажете, капитан. Вы думаете, что я дурак и сижу сложа руки?
— Почему вы не обратитесь к своим братьям? Они люди влиятельные…
— На это я никогда не пойду. Да это и не нужно. Сегодня я послал в столицу настоящий ультиматум. Успокойтесь и простите за такой прием.
— Ну что вы, это я пришел не вовремя… — Капитан услышал женские шаги в соседней комнате.
— И спросите у Тонико, кого он предпочитает — блондинок или шатенок…
Несколько дней спустя пришла телеграмма от министра, в которой сообщалось
— Я утру нос Тонико и Амансио…
— Мы шутя выиграли кучу денег…. — Рибейриньо поднял руку. Устроим по этому поводу грандиозную попойку в «Батаклане».
Мундиньо взял телеграмму из рук капитана. Больше того, он попросил друзей хранить секрет еще в течение некоторого времени, будет гораздо эффектнее, если они объявят об этом в газете, когда инженер ужо, приедет в Баию. В глубине души он опасался, что губернатор снова окажет давление на министра и тот снова отступит. И только неделю спустя, когда инженер, уже высадившись в Баие, сообщил о своем прибытии со следующим пароходом «Баияна», Мундиньо опять созвал своих сторонников и показал им письма и телеграммы — свидетельства его изнурительной и тяжелой битвы против правительства штата. Он не хотел тревожить друзей, поэтому не ввел их раньше в курс подробностей этого сражения. Но теперь, когда оно выиграно, им следует узнать, какой ценой была одержана эта великая победа.
Рибейриньо заказал в баре «Везувий» выпивку для всех. И капитан, который опять пришел в хорошее настроение, произнес тост за здоровье «инженера Ромуло Виейры, освободителя ильеусской бухты». Известие о его прибытии распространилось повсюду, снова появились сообщения в газете, и фазендейро воспряли духом. Рибейриньо, капитан и доктор цитировали некоторые места из писем Мундиньо. Правительство штата сделало все, чтобы помешать инженеру приехать. Оно использовало всю свою власть, всю свою силу. Даже губернатор ввязался в эту борьбу. И кто победил? Он, который держит весь штат в руках и является главой правительства, или Мундиньо Фалкан, который добился успеха, не покидая своей конторы в Ильеусе? Его личный авторитет одержал победу над авторитетом правительства штата. Против этого никто не станет спорить. Фазендейро, на которых это произвело сильное впечатление, кивали головами.
Встреча в порту была торжественной. Насиб, вставший поздно, что теперь случалось с ним нередко, не смог туда явиться. Но он узнал все от Ньо Гало, едва пришел в бар. В порту собрались Мундиньо Фалкан и его друзья, фазендейро, а также много любопытных.
Столько было разговоров об этом инженере, и теперь всем хотелось увидеть своими глазами, что собой представляет это почти мифическое существо. Появился даже фотограф, нанятый Кловисом Костой. Он собрал всех вместе, накрылся черной тряпкой, и прошло не менее получаса, прежде чем был запечатлен групповой портрет. К сожалению, этот исторический документ пропал: снимок не получился, старик умел фотографировать только в ателье.
— Когда вы думаете приступить?
— Сразу же. Начнем с предварительных изысканий. Но я должен дождаться своих помощников с необходимыми приборами, они плывут на пароходе компании «Ллойд» прямо из Рио.
— Много времени вам понадобится?
— Заранее трудно сказать. Месяца полтора — два, точно не знаю…
Инженер поинтересовался в свою очередь:
— Красивый пляж. Хорошее здесь купание?
— Очень.
— Но на берегу что-то никого не видно…
— В Ильеусе не принято купаться. Рискует только Мундиньо, да еще купался покойный Осмундо, дантист, которого убили… И то рано утром…
Инженер рассмеялся:
— Но ведь купаться
— Запрещается? Нет. Просто не принято.
Девушки из монастырской школы, которые, воспользовавшись церковным праздником, ходили по магазинам, делая покупки, зашли в бар за конфетами.
Среди них была красивая и серьезная Малвина. Капитан их представил:
— Наша учащаяся молодежь, будущие матери семейств — Ирасема, Элоиза, Зулейка, Малвина…
Инженер с улыбкой пожимал руки, говорил комплименты:
— Оказывается, здесь много хорошеньких девушек…
— А вы, сеньор, что-то очень задержались, — сказала Малвина, подняв на него свои исполненные тайны глаза. — Мы уже начали думать, что вы вообще не приедете.
— Если бы я знал, что меня ждут такие красивые сеньориты, я бы уже давно приехал, даже если б меня не отпускали… — Какие глаза у этой девушки. Красивыми были не только ее лицо и изящная фигура, в лей чувствовалась и внутренняя красота.
Веселая стайка девушек удалилась, Малвина дважды обернулась. Инженер объявил:
— Надо воспользоваться солнцем и искупаться.
— Возвращайтесь к аперитиву. Здесь его пьют в одиннадцать полдвенадцатого… В баре познакомитесь с половиной Ильеуса…
Инженер остановился в гостинице Коэльо. Немного погодя жители Ильеуса увидели, что в купальном халате он направился на пляж. Все смотрели, как атлетически сложенный инженер снимает халат, как, оставшись в одних трусах, бежит к морю, как рассекает волны сильными взмахами рук. Малвина уселась на одну из скамеек возле пляжа и принялась наблюдать за инженером.
О том, как у араба Насиба началось смятение чувств
Он прочел несколько строк в газете, затягиваясь ароматной сигарой «Сан-Феликс». Обычно он не успевал выкурить сигару и просмотреть баиянские газеты, как засыпал, убаюканный морским ветерком, разомлевший от аппетитных лакомых кушаний, от несравненных приправ Габриэлы. Из-под его густых усов вырывался спокойный мерный храп. Эти полчаса сна в тени деревьев были одним из наслаждений в ясной, спокойной жизни Насиба без тревог, без осложнений, без проблем. Никогда еще его дела не шли так хорошо. Число посетителей бара неуклонно росло, Насиб откладывал деньги в банк, его мечта об участке для плантации какао становилась все более реальной. Ему еще не доводилось совершать более выгодной сделки, чем наем Габриэлы на невольничьем рынке. Кто бы мог подумать, что она такая искусная кухарка, и кто бы сказал, что под грязными лохмотьями скрывается столько грации и красоты, что ее тело так пламенно, руки так ласковы и что от нее так одуряюще пахнет гвоздикой?..
В этот день посетители бара были охвачены любопытством, повсюду слышались приветствия, похвалы инженеру («Вы отличный пловец»), завтракать в И. льеусе все сели с опозданием. Насиб подсчитывал, сколько дней прошло с тех пор, как было объявлено о предстоящем прибытии инженера. Габриэла ушла домой, предварительно спросив:
— Можно мне пойти сегодня в кино? С доной Арминдой…
Он великодушно вытащил из кассы бумажку в пять мильрейсов.
— Заплати и за ее билет…
Наблюдая, как она, улыбаясь, торопливо уходит (он не переставал пощипывать и касаться ее даже во время еды), Насиб закончил свои подсчеты: три месяца и восемнадцать дней тревог, слухов, волнений, неуверенности и надежд для Мундиньо и его друзей, а также для полковника Рамиро Бастоса и его единомышленников. Взаимные выпады в газетах, секретные переговоры, пари, перепалки, глухие угрозы, — словом, атмосфера накалялась с каждым днем. Порой бар казался котлом, который готов взорваться… Капитан и Тонико почти не разговаривали друг с другом, полковник Амансио Леал и полковник Рибейриньо едва здоровались при встрече.