Габриэла, корица и гвоздика
Шрифт:
— Да мне ничего не нужно… Зачем?
— Ты думаешь, всю жизнь будешь красивой? Не воспользуешься своей красотой сейчас — поздно будет. Я готова поклясться, что ты никогда ничего не просишь у сеньора Насиба. Правильно?
— Нет, иногда я прошу немножко денег, когда мы ходим с вами в кино. А что мне еще просить?
Дона Арминда вышла из себя, бросила чулок, надетый на деревянный гриб, кот испугался и посмотрел на нее своими хитрыми глазами.
— Все! Все, что ты захочешь, девочка, он тебе даст. — Она понизила голос до шепота. — Если ты сумеешь
— Женится на мне? Зачем, дона Арминда? Зачем ему на мне жениться? Сеньор Насиб женится на приличной девушке, из хорошей семьи, с положением. Зачем же ему жениться на мне?
— А разве тебе не хочется стать сеньорой, распоряжаться в собственном доме, ходить под руку с мужем, хорошо одеваться, иметь положение в обществе?
— Вот тогда-то, уж наверно, мне целый день пришлось бы носить туфли… Это не по мне… Но вообще я была бы не прочь выйти замуж за сеньора Насиба. Я бы готовила для него, помогала ему во всем… — Габриэла улыбалась и играла с котом, касаясь его мокрого, холодного носа. — Впрочем, что говорить, у сеньора Насиба и без меня хватит забот. Да он и не захочет жениться на такой, как я, ведь он подобрал меня не девушкой… Я и думать об этом не хочу, дона Арминда. Даже если бы он свихнулся…
— А ты послушай меня, дочь моя, тебе стоит только захотеть. Поведи дело с умом, где надо — уступи, где надо — откажи, дразни, завлекай его. Он уже и так перепугался. Шико мне рассказывал, что судья хочет снять для тебя дом. Потом он слышал, как сеньор Ньо Гало говорил, будто сеньор Насиб ходит сам не свой.
— Я не хочу… — Улыбка исчезла с лица Габриэлы. — Мне этот судья не нравится. Противный старик.
— А вот еще один… — прошептала дона Арминда, По улице вразвалку шел полковник Мануэл Ягуар.
Он остановился перед женщинами, снял шляпу и вытер лоб цветным платком.
— Добрый вечер.
— Добрый вечер, полковник, — ответила вдова.
— Это дом Насиба, не так ли? Я догадался по этой девушке. — Он указал на Габриэлу. — А я вот хожу ищу служанку — думаю перевезти семью в Ильеус… Не знаете какой-нибудь подходящей женщины?
— Для чего, полковник?
— Хм… чтобы готовить…
— Такую тут трудно найти.
— Сколько тебе платит Насиб?
Габриэла подняла свои чистые глаза!
— Шестьдесят мильрейсов, сеньор…
— Неплохо, конечно.
Наступило длительное молчание, фазендейро смотрел в сторону, дона Арминда собрала свою работу, попрощалась и ушла подслушивать за дверью своего дома. Полковник довольно улыбнулся:
— Сказать по правде, кухарка мне не нужна. Когда семья переедет, я привезу какую-нибудь женщину с плантации. Но жалко, что такая смугляночка, как ты, пропадает на кухне.
— Почему, полковник?
— Руки портятся. Но все зависит от тебя. Если захочешь, у тебя будет все: приличный дом, служанка, я открою для тебя счет в магазине, а кастрюли ты бросишь. Ты мне нравишься, девочка.
Габриэла встала, продолжая улыбаться, лицо ее выражало что-то похожее на благодарность.
— Что скажешь?
— Извините,
Над низкой стеной в глубине двора появилась голова доны Арминды. Она окликнула Габриэлу:
— Видишь, какое совпадение? А что я тебе говорила? Он тоже хочет снять для тебя дом…
— Не нравится он мне… Даже если бы я с голоду умирала…
— И все же я права: стоит тебе захотеть…
— А я ничего не хочу…
Она была довольна всем, что у нее было, — ситцевыми платьями, домашними туфлями, серьгами, брошкой, браслетом; не нравились ей только выходные туфли — они ей жали. Она полюбила свой двор, кухню и плиту, комнатку, где спала, она с радостью ходила в бар, где встречалась с интересными молодыми людьми — учителем Жозуэ, сеньором Тонико, сеньором Ари — и вежливыми пожилыми мужчинами — сеньором Фелипе, доктором, капитаном; она привязалась к своему дружку негритенку Туиске и, наконец, к коту, которого она приручила.
Ей нравился сеньор Насиб. С ним так хорошо было спать, положив голову на его волосатую грудь и чувствуя на бедрах тяжесть ноги этого крупного полного мужчины, красивого и молодого. Усами он щекотал ей затылок, и у Габриэлы при этом по телу пробегала дрожь. Хорошо было спать с мужчиной, ноне со старым — за дом, еду, одежду, обувь, а с молодым, сильным и красивым, как сеньор Насиб, и только потому, что он молодой, сильный и красивый.
Эта дона Арминда совсем сошла с ума со своим епиритизом. Как ей такое могло прийти в голову! Надо же, сеньор Насиб женится на ней, Габриэле! Но как приятно помечтать об этом, как приятно… Пройтись с ним под руку по улице. Зайти в кино, сесть рядом, положить голову на его мягкое, как подушка, плечо. Пойти на праздник, потанцевать с Насибом!
А на руке обручальное кольцо…
Но к чему об этом думать? Не стоит… Сеньор Насиб женится на благородной девушке, увешанной драгоценностями, в красивых туфлях и шелковых чулках, надушенной тонкими духами, на невинной девушке! еще не знавшей мужчины. А Габриэла годилась на то, чтобы готовить, убирать, стирать и спать с мужчиной!
Но не со старым и уродливым, не ради денег, а ради удовольствия… Клементе в пути; Ньозиньо на плантации, Зедо Кармо тоже. В городе живет молодой студент Бебиньо, какой богатый у них был дом! Он приходил к ней тайком на цыпочках, он боялся матери.
Первым был ее дядя, она тогда была еще девочкой.
Она была девочкой, и он пришел к ней ночью, старый и больной.
О свете коптилки
Под палящим солнцем обнаженные по пояс работники срезали плоды какао серпами, прикрепленными к длинным шестам. С глухим стуком падали золотые плоды, женщины и дети собирали их и разрубали ударами большого ножа. Росли кучи зерен какао, белых от сока; зерна насыпали в большие корзины, которые на вьючных ослах отвозили к корытам для промывки.