Гад в сапогах
Шрифт:
– Ага, а до этого у тебя был провал, – съязвила Валерия.
– Нет, до этого я просто думал о другом. Ты же знаешь мою психику, по мне хоть война, я думаю только об одном и дохожу в этом до совершенства. Так вот, этого господина в голубой рубашке…
– Диму, – подсказала Лера.
– Степана, – возразила Маша.
– Неважно… я видел в кино, в каком-то немецком сериале, в роли полицейского, и звали этого актера Тони Лимбман.
– Этого не может быть! – уверенно заявила Лера. – С Тони Лимбманом я должна была играть в одном сериале, но я так с ним и не встретилась. Его убили в первый же день прибытия в Москву, на квартире Зины, а убийцу так и не нашли…
– Это мой отец, только он какой-то не такой… – не
– А что ты знаешь о своем отце? – спросил Рафик Машу.
– Пьяница… Не мог жить в семье, потому что у самого в детстве не было семьи, так он говорил, – сказала Маша, теребя край футболки пальцами с обгрызенными ногтями.
– А может, это и не Дима, и не Степан, и не Тони, а мой Юра? – спросила Зина с издевкой в голосе.
– Скорее всего, – совершенно спокойно ответил Рафик. – Твои родители усыновили мальчика из двойни, потом сделали с ним то, что сделали. Мальчик, не знаю какими путями, оказался за границей, где стал артистом, а потом отправился мстить. Возможно, психотерапевт Кокор имел встречу с ним и хотел откупиться сведениями о наличии брата-близнеца. Но это его не остановило. Тони Лимбман должен был умереть, чтобы Юра смог спокойно творить свои преступные дела. Тони Лимбман жил только надеждой на месть, и уже ничто не могло его остановить. А брат-близнец подвернулся очень кстати. Думаю, что в квартире Зинаиды окончил свою жизнь твой отец, Маша, не знаю, огорчит тебя это или нет. С чужими документами и разбитым лицом на всякий случай. Потом Юра втирается в доверие к Лере, прекрасно играя свою роль, инсценирует похищение для того, чтобы вызвать Зину на контакт. Ему помешал Артур, но Юру это заводит, и он начинает свою игру, оставляя тебя на закуску. Убивают твою мачеху, так как родителям Зины «повезло», они умерли раньше. А бандита, прикинувшегося «поклонником» любимой актрисы, он просто подкупил. Думаю, что, если на него нажать, он подтвердит мои слова.
– Ты знаешь, а я уже начала тебе верить… Ты так складно рассказываешь, – проговорила Зина. – Что только этот Лжедмитрий делает здесь? Федор тоже с ним заодно, и он захлопнул клетку с интересующими Юру людьми? Но ведь я попала сюда случайно…
– А на этот вопрос, пожалуй, отвечу я… – сказал Артур. – Этот господин и есть крупный оптовик наркотиков… Так что не знаю, Зина, является ли он твоим братом или нет, но то, что он бандит, это точно.
– Я словно в страшном сне, – прошептала Зина, прижимая к себе дрожащую Машу.
Та прошептала:
– Как же он похож на моего отца…
– А я словно в дурацком сериале, – надулась Валерия. – Мужчины вечно используют меня в своих целях…
– Думаешь, этот зверь не знает, что я здесь? – прошипела Зина и что есть силы закричала: – Юра, я здесь!
Она принялась кричать и колотить в дверь и расшиблась бы в кровь, если бы ее не оттащили Артур и Тимофей.
Дверь открылась.
– Выходите! – приказал какой-то грубый голос.
Они вышли наружу. Несколько охранников с оружием стояли по бокам от входа, а напротив пленников – улыбающийся человек в голубой рубашке и хмурый Федор.
– Мой улов, от которого следует избавиться, – пояснил Федя своему гостю.
– Дима? – осторожно спросила хорошо поставленным голосом Лера.
– Привет, актриса погорелого театра, – кивнул ей «Дима».
– Ну, ты! – выдвинулся Тима, то есть Савелий Листопад, но был остановлен выстрелом под ноги.
Лера закричала и кинулась к нему на грудь.
– Стоять на месте, падлы! – сплюнул на землю Федор, наслаждавшийся властью и полным контролем над ситуацией.
– Кто-то из вас кричал «Юра»? – с кривой усмешкой спросил «Дима».
Зина сделала шаг вперед и дрожащим голосом проговорила:
– Юра?.. Не может быть…
– Что, сестренка? Скажешь, что скучала по братику? Может, вспомнишь, как мы катались на качелях, как я играл с тобой и пел колыбельные?
Зина
– Мы похоронили тебя… Я была слишком мала и ничего не помню…
– Зато я помню все! – жестко отрезал Юрий. – У меня были мама и папа. Тебе не понять этого чувства. А я ведь радовался твоему рождению, радовался новому члену нашей семьи. Если бы я знал тогда, что твое рождение станет моим концом. Я потерял любовь, понимаешь? И не обрел ее больше никогда. Меня выбросили, как ненужную вещь, у твоих родителей родились свои дочь и сын, и я – чужой кукушонок – стал не нужен. Вот так, Зина! – Юрий перевел дух и под всеобщее молчание продолжил: – А дальше начался ад, по-другому не скажешь. Знаешь ли ты, любимая сестренка, каково оказаться здоровому человеку в психушке? Нет, не взрослому человеку, а маленькому, никому не нужному ребенку… Нет, Зина, ты не можешь этого знать, и какой бы смерти я тебя ни предал, тебе этого будет мало!
– При чем тут я? Родители поступили чудовищно. Но они точно так поступили бы и со мной, окажись я на твоем месте. – Она проглотила ком в горле.
– Да что ты?! Но это уже ничего не изменит ни в моей судьбе, ни в твоей. Знаешь ли ты, что такое лежать привязанным в кровати месяцами до пролежней с капельницами в венах? Доктор, взявший взятку, не хотел погореть при проверке и старательно делал из меня умалишенного, они это умеют, поверь мне. Как ты думаешь, любимая сестренка, им это удалось? – засмеялся Юрий. Смех его был ужасен. – Знаешь, что такое психотропные препараты в таких дозировках, что не помнишь, как тебя зовут? Знаешь, что такое судорожные средства, когда тело извивается так, что рвутся мышцы? А слышала ли ты, Зина, про электрошок? Добрый доктор назначал мне эту процедуру неоднократно. Представляешь теперь, что испытал маленький мальчик, так жестоко кинутый своими родителями?
– Прости… – прошептала Зина.
– И это все?! – взревел Юрий так, что Федор содрогнулся, не говоря о других присутствующих.
– В чем ты обвиняешь меня? Что я родилась после тебя? Юра, я бы никогда не поступила так ни с тобой, ни с кем другим. Я любила тебя! А родители? Они наказаны… наказаны смертью Дениски, ранней смертью матери, алкоголизмом и непутевой жизнью отца.
– Ни одно наказание не покроет то, что вынес я. Мне повезло потом… Меня усыновили немцы как больного ребенка… Каково же было их удивление в Германии, когда обнаружилось, что я здоров. Но уроки нашей психушки не прошли даром, не переживай. Бессонные ночи, нервные срывы и эпилептические припадки – это то, чем наградила меня ваша семейка.
– Ты мог остановиться…
– Не мог, Зина! Никакие блага в мире не смогли бы вычеркнуть из моей памяти эту несправедливость. Я стал неплохим актером и прославился в Германии, но всем пожертвовал бы ради выстраданного возмездия. Я не знаю, как ты узнала, кто я, да это и неважно. Я хотел истребить вас всех, всех, кто имел отношение к твоей жизни и моей судьбе. Так что можешь не лить слезы, Зина, умрут и твоя подруга, и этот смазливый тип, на которого ты запала, и твои друзья. Так же, как умерли психотерапевт и твоя никчемная мачеха. Тебе было больно? Боюсь, что не так, как мне… лежащему голышом в карцере… Ну да ладно! – Юра махнул рукой. – Конечно, я мог бы заключить тебя в объятия и воссоединиться со своей любимой сестренкой, но… не могу, извини…
Юра вытащил пистолет и стал проверять в нем наличие патронов.
Артур схватил Зину и загородил собой.
– Эй! Не делай этого! Мы все сочувствуем тебе, но ты нездоров!
– Кончай их, – кивнул ничего не понимающий Федор.
– Вы ничего не поняли, – усмехнулся Юра и… выстрелил себе в рот.
Зина вскрикнула и бросилась к нему под вой сирен и устрашающий окрик в громкоговоритель:
– Всем ни с места! Стреляем на поражение!
Эпилог