Гадание на любовь

Арсеньева Елена

Зосимовне пришлось признать поражение. Ну что тут скажешь, жизнь научила ее смиряться и выжидать, и она готова была переждать, перетерпеть и сейчас, когда возникла эта новая, внезапная помеха ее давно лелеемым расчетам. Ничего, все сбудется, не нынче, так завтра, а не завтра, так послезавтра, в этом она не сомневалась, а потому надела на лицо снисходительную улыбку и, кивнув:

– Будь по-вашему, барышня! – отправилась в дом давать распоряжения.

– Ради бога, извините, – пролепетала Липушка, – сама не пойму, что это с ней. Вы сочтете нас негостеприимными…

– Ну, гостеприимство оценивают не по поведению слуг, а по приветливости или неприветливости хозяев, – сказала Александра. –

Вы же так милы и заботливы, что никаких обид быть не может, только благодарность. Зосимовна же попросту ревнует. Она привыкла считать вас маленькой несмышленой девочкой, которую нужно опекать на каждом шагу. Воображаю, как она сурова с вашими кавалерами! Или я ошибаюсь?

– Да у меня не столь много и кавалеров-то, – призналась Липушка, порядком растерявшаяся от такой проницательности и прямолинейности. – Конечно, соседские молодые люди иногда приглашают на балах и в беседы вступают, но частит к нам только Николенька… То есть Николай Николаевич Полунин… Мы с самого детства знакомы, так что он на причуды Зосимовны почти никакого внимания не обращает.

– И что же, хороший он человек, этот Николай Николаевич? – с легким, необидным лукавством спросила Александра.

– Очень! – пылко ответила Липушка. – Он необыкновенный! И красив, и добр, и смел, и благороден, и весел! Может быть, он самый лучший человек из всех, кого я знаю!

«Может быть, ты не так уж много знаешь людей, оттого так ценишь сего деревенского увальня?» – подумала Александра, но, разумеется, вслух ничего подобного не произнесла, тем паче что появилась Зосимовна и объявила, что люди на выручку застрявшего экипажа отправлены, горячая вода в баню отнесена, так же как и чистые вещи и полотенца, а еще отданы распоряжения приготовить комнату гостье.

– Я сама послежу, чтобы там все было устроено наилучшим образом! – воскликнула Липушка. – Вы будете жить вон в том крыле, там прекрасная комната для гостей. Конечно, вы, городские жители, привыкли, я слышала, к домам в два, а то и в три этажа, однако у нас, в деревне, все строят не ввысь, а вширь, оттого дом у нас одноэтажный.

– Я всегда жила в одноэтажном доме, – успокоила ее Александра. – Даже полуэтажном, можно сказать. Окошко вровень с землей, маленькая комнатка, самая простенькая обстановка…

– Голодранка, – пробормотала Зосимовна вслед, однако так, чтобы ее никто не расслышал.

Глава 2

Прибытие незнакомца

Спустя совсем малое время – в самом деле минуло не более получаса, что для свершения дамского туалета можно считать столь же стремительным, как пять минут – для приведения солдатом себя в полную боевую готовность, – Александра вышла из дверей бани на дощатую дорожку, ведущую к дому, и счастливо улыбнулась. Она была чистоплотна, как кошка, и очень многое для нее в жизни определялось тем, успела ли она как следует помыться, а главное – вымыть свои легкие, пепельные, вьющиеся волосы. Чудилось, в мыслях наступало просветление, с души слетала тяжесть, все казалось возможным и вполне осуществимым. Она чувствовала себя на несколько лет моложе, словно бы не стояли за спиной годы тяжелой, ох какой тяжелой жизни, о которой и представления не имела беззаботная Липушка… Да еще и этот смешной, совсем девчоночий, ситцевый капот, который принесла Зосимовна, страшно понравился Александре, несмотря на то что был порядком линялым. Когда-то, в самые юные годы, у нее было платье совершенно такого же бледно-голубого оттенка, с этим платьем были связаны какие-то радостные семейные события, жизнь в маленьком городишке Городце, который, несмотря на название, был сущей деревней и который Александра обожала… Словом, и от воспоминаний,

и от этой свежести она чувствовала себя просто превосходно!

Девушка постояла на дорожке, вдыхая аромат свежей майской зелени и тонкими пальцами безотчетно теребя влажный кончик косы, как вдруг услышала звук шагов и, обернувшись, увидела незнакомого молодого человека, который шел к ней со стороны сада. Он был высок, черноволос, у него были брови вразлет и темные глаза, несколько резкие черты лица и смелая походка. Он был, безусловно, хорош собой и принадлежал породе тех дерзких в помыслах и поступках мужчин, при виде которых девичьи, да и женские, сердца начинают биться сильнее. Кроме того, на нем был отличный охотничий костюм, который произвел весьма сильное впечатление на горожанку Александру и показался ей весьма романтичным.

«Кто же это? Хозяин умер, да и был Протасов весьма пожилой человек. Больше, судя по письму Липушки, мужчин в доме нет. А он идет как к себе домой… Наверняка бывал здесь часто, – размышляла Александра. – Боже мой, а что, если это тот самый Николенька… Как его? Полунин, кажется, о котором с таким восторгом говорила Липушка? Да, теперь я ее понимаю! В самом деле, он красив и вовсе не деревенский увалень! Ну что ж, повезло этой милой девочке…»

И она вздохнула не без зависти.

– Добрый день, сударыня! – воскликнул молодой человек. – Тысяча извинений, что без приглашения и без спросу вторгся к вам. Но меня извиняют обстоятельства. Позвольте представиться – Георгий Антонович Ский, владимирский помещик.

«Это не Полунин! – изумилась Александра. – Георгий… Какое красивое имя! А фамилия странная…»

– А вы, верно, Олимпиада Андреевна, дочь моего старинного знакомца Андрея Андреевича Протасова, вернее, старинного знакомца отца моего? – продолжал Ский. – Наслышан о вашей красоте, но, винюсь, думал, что описания вашей внешности льстят оригиналу. Однако что я вижу?! Обворожительности этой сельской жительницы может позавидовать любая светская дама, избалованная комплиментами поклонников. Ах, с какой печалью провижу я ваше будущее… Наверняка вы уже просватаны за какого-нибудь местного медведя… Сможет ли он оценить вас? Даст ли вам видеть мир и предоставит ли возможность миру любоваться вами или навсегда похоронит в этой глуши?

Александра смотрела на Ского во все глаза, дивясь не столько витиеватости его выражений, сколько бесцеремонности, с которой тот общается с дамой, не будучи с ней знаком, и позволяет себе суждения о ее жизни. Это заинтриговало Александру. Хотя приличия требовали, чтобы она призналась, что не является той, за кого ее приняли, она не спешила это сделать.

– Благодарю вас, вы весьма любезны, – проговорила она, пытаясь принять вид застенчивой, истинно деревенской скромности. – Однако скажите, Георгий Антонович, вы что же, из-под Владимира так и шли пешком? Где ваша коляска, где ваш багаж?

– Шутить изволите! – засмеялся Ский. – Нет, я не шел пешком. Но моя коляска застряла на мосту через реку Теша! Мы въехали на мост и увидели, что перед нами стоит кибитка, у которой слетело колесо. Вместо того чтобы остановиться посреди моста и ждать, пока те люди починят свою колымагу и уедут, мой возчик отчего-то решил поворотиться. К сожалению, при неуклюжем крене доска под нами провалилась, и мы засели прочно! Возчик сказал, что Протасовка здесь совсем рядом, а если держать путь напрямик, дорогу можно еще сократить и подойти к дому через сад. Я и взял на себя такую смелость. И, надо сказать, благословляю теперь небеса за эту катастрофу с моим экипажем, потому что на пути моем возникли вы, Олимпиада Андреевна, и я могу прямо сейчас, вдали от посторонних взоров, сказать, что с самого первого взгляда…