Гадючий Яр
Шрифт:
Умирая от ужаса и сама не отдавая отчета своим действиям, Яра раскрыла рюкзак, вытряхнула из него содержимое и отыскала в пенале острый карандаш. Замерзшая земля к ночи подернулась инеем, поэтому тонкий стержень легко начертил на нем линию: Яра нарисовала круг вокруг себя. Она видела в каком-то фильме, что таким образом можно защититься от нечистой силы, и сейчас это было единственным, что пришло ей на ум.
Жеребята подбежали к ней в тот момент, когда линия замкнулась в неразрывный круг. Несколько бесконечно долгих минут они бегали вокруг Яры, но линию не пересекли. Яра сидела на мерзлой земле ни жива ни мертва и смотрела на жеребят. Те то выглядели самыми обычными, живыми и теплыми лошадиными детьми, то вдруг Яре казалось, что она видит сквозь них
Бабушка и дедушка были напуганы не меньше нее. Высокую стройную фигуру Полины Андреевны в оконном проеме Яра разглядела издалека, а на пороге ее уже ждал и Николай Васильевич, готовившийся отправляться на поиски. Яра, отпоенная чаем с каким-то травами, рассказала про жеребят, надеясь, что бабушка и дедушка найдут этому объяснение. Но дедушка лишь жевал губы под пышными усами, а бабушка велела никому не рассказывать, чтобы над ней не смеялись и не называли фантазеркой, а то и похуже.
Анфиса Марковна Яру больше после уроков не оставляла. Ей об этом не говорили, но Яра как-то подслушала, как бабушка рассказывала кому-то по телефону, что дедушка сделал внушительное замечание и самой Анфисе Марковне, и директору школы. С тех пор всех детей отпускали по домам еще засветло, а в школе оставались дежурить учителя до позднего вечера и провожали до ворот тех ребят, кто по каким-то причинам задерживался.
Еще несколько раз в детстве Яра видела странные вещи, но больше никому не рассказывала, помня слова бабушки. Дедушка лишь как-то обмолвился, что она необычная девочка, потому и видит то, что другие лишь слышат и чувствуют, но позже Яра где-то вычитала, что все дело в холмах, окружающих Гадючий Яр. От них причудливым образом порой отражаются звуки, поэтому в низине и возникают слуховые галлюцинации. Возможно, и зрительным есть какое-то объяснение вроде богатой детской фантазии, помноженной на страх, Яра не знала. Но хорошо помнила тот ужас, который испытала, когда сидела на земле и смотрела на бегающих по кругу жеребят.
Прошло больше двадцати лет с тех пор, Яре давно не восемь, а уже целых тридцать два, у нее высшее образование и куча журналистских расследований за плечами, но сейчас, оказавшись в темноте в низине школьного стадиона, она вдруг вспомнила тот страх. Вспомнила и испугалась снова. Только теперь у нее не было пенала с острым карандашом, в случае чего рисовать круг на земле придется коробкой местной рикотты.
Рассмешив себя подобными мыслями, Яра быстро пересекла школьный стадион, но не удержалась от выдоха облегчения, оказавшись на освещенной улице. Эта часть деревни была старой, молодежь сюда приезжала разве что на каникулы к бабушкам и дедушкам, а старики по темноте не ходили, предпочитали проводить вечера дома перед телевизором, поэтому Яра никого не встретила.
Бабушка удивилась столь позднему ее возвращению, но, увидев набитые доверху сумки, усмехнулась:
– Смотрю, ты наведалась в наш новый магазин.
Яра поставила сумки на стол и принялась вытаскивать содержимое.
– Честно говоря, не ожидала такого выбора в деревенском магазине, – призналась она, разглядывая упаковки. – Цивилизация добралась и сюда.
Полина Андреевна подошла ближе, взяла в руки упаковку сливок.
– Я удивлена, что ты ходила в этот магазин, – заметила она.
– Почему?
– Учитывая, кто его владелец.
Яра осторожно положила сыр на стол, посмотрела на бабушку. Наверное, она уже знала ответ, но все равно спросила:
– Кто?
– Денис Соколов.
Яра почувствовала, как вспыхнули щеки. Столько лет прошло, а она все еще реагирует на это имя! Бабушка следила за ее реакцией внимательно, как ученый-исследователь наблюдает за экспериментом, и Яра никак не могла понять, чего именно она ждет.
– Вот как? – нарочито холодно произнесла Яра, хотя ощущала, как
– Остался, – кивнула Полина Андреевна. – И неплохо развернулся, должна заметить. Скупил несколько участков в соседних полумертвых деревнях, привел в порядок, снес дома, выкорчевал заросли. У него несколько теплиц, три, кажется, поля, небольшая животноводческая ферма. Сыроварня своя. Продукция качественная, вкусная, в магазин из соседних деревень и даже из города приезжают. Слышала, что собирается еще один открывать, уже в самом городе.
Яре очень хотелось спросить, женат ли он, но она не стала. Показалось, что бабушка ждет этого вопроса, а Яре почему-то не хотелось быть ее подопытным кроликом.
– Значит, вкусная продукция, говоришь? – нарочито равнодушно переспросила она. – Тогда давай пить чай и дегустировать.
Полина Андреевна усмехнулась каким-то своим мыслям и отправилась ставить чайник.
3
Ярославе не спалось. Время давно перевалило за полночь, приближалось к часу ночи, а она все еще крутилась в кровати, вытаращив глаза в темноту, как сова в лесу. В конце концов решив, что так просто сон ей не поддастся, она откинула в сторону тонкое одеяло и опустила ноги на прохладный пол. Окна ее спальни выходили на север, поэтому в ней всегда было чуть прохладнее, чем в остальном доме. Яре это нравилось, она не терпела жару. Накинув на пижаму тонкий кардиган, Яра вышла из спальни.
Бабушкина комната располагалась напротив, дверь в нее была приоткрыта. Как Яра не терпела жару, так бабушка ненавидела духоту и замкнутые пространства, поэтому в спальне всегда оставляла дверь открытой. Осторожно прокравшись мимо комнаты бабушки, Яра спустилась на первый этаж, пересекла просторную гостиную и вышла в сад.
Дом Мироновых в Змеевке когда-то считался самым большим и красивым. Он единственный долгое время насчитывал два этажа, был построен из кирпича, а не из дерева и – чудо невиданное – имел в гостиной и на кухне большие стеклянные окна в пол, которые гораздо позже стали называть французскими. Окна эти открывались как двери, и через них можно было выйти в сад. А сад был настоящей гордостью Николая Васильевича, дедушки Яры. Здесь росли не только привычные деревенским жителям яблони и вишни. Были тут и сливы, и груши, и черешни, и даже абрикосы. Дом и сад возникли задолго до Яриного рождения, дом Мироновы построили сразу после свадьбы, а потому Яра помнила сад уже большим и цветущим. И теперь сразу заметила, как он изменился. Прошло меньше года после смерти дедушки, но сад будто чувствовал, что хозяина больше нет. Бабушка нанимала людей, чтобы они по-прежнему ухаживали за деревьями и кустарниками, стригли траву и подметали дорожки, но деревья ощущали, что делается это уже без прежней любви. Бабушка говорила, что яблони плодоносят в этом году гораздо хуже, на черешню напала тля, которую с трудом удалось вывести, а абрикос, обычно раньше других утопающий в нежно-розовых цветах по весне, в этом году даже не цвел. Яра и сама видела, что яблок на ветках намного меньше, чем было когда-то в ее детстве.
Оставив дом позади, Яра прошла в глубь сада, села на лавочку у старой вишни. Надо было просто выпить теплого молока и вернуться в постель, вместо того чтобы дышать свежим воздухом и еще сильнее отгонять сон, но молоко в холодильнике было из магазина «Фермерские деликатесы», и Яре казалось, что, выпив его, она еще сильнее погрузится в воспоминания и тогда уж точно не уснет до утра.
С Денисом Соколовым Яра когда-то училась в одном классе. В то время школа в Змеевке была маленькой, детей в нее ходило немного, несмотря на то, что она была единственной на весь Гадючий Яр. Несколько лет они с Денисом сидели за одной партой, но большой дружбы не водили. В пятнадцать мама забрала Яру в город, чтобы школу она окончила там, подтянула знания по необходимым предметам и поступила в престижный университет. Почему-то мама считала, что в деревне Яре никогда не получить тех знаний, которые помогут ей в жизни.