Гадюки в сиропе или Научи меня любить
Шрифт:
режущих предметов, он коньки не наденет, даже, если их ему вручит сама королева Англии, ну или канцлер Германии, что для Дитриха было пока гораздо ценнее. Королевы рядом не наблюдалось. Канцлера, впрочем, тоже, потому и проверка коньков показалось не проявлением паранойи, а самым обычным явлением. В конце концов, собственное здоровье было превыше всего.
Подсознательно Дитрих сравнивал себя с ребенком, делающим первые шаги. Осторожно
осторожно, боясь совершить ошибку и упасть. В данный момент он и казался самому себе несмышленым ребенком, который раньше никогда не умел ходить, и сейчас у него дебют в этом нелегком
то его называли королем льда и пророчили блестящую карьеру, казались чем
то невероятным, даже, в какой
то степени, насмешкой. Дитрих тяжело вздохнул, пытаясь успокоиться. Вдох
выдох, вдох
выдох. Главное, не позволять панике захватить с головой и подчинить себе. Он должен был избавиться от призраков прошлого, перебороть боязнь льда и травм, связанных с фигурным катанием.
Досчитав до десяти, Ланц все же рискнул выйти на лёд.
Звук соприкосновения лезвия со льдом показался ему ужасающим, излишне громким, пугающим. Как будто по металлу провели чем
то острым. Это было непривычно. За время бездействия Дитрих успел отвыкнуть от той атмосферы, что окружает фигуристов, успел позабыть о том, что такое напряженные тренировки, постоянная жизнь в напряжении и стремление к достижению идеала. Сейчас он стоял на льду и думал о том, что от его хваленых умений совсем ничего не осталось. Он не то, что аксель, он даже простенький фонарик или цапельку сам сделать не сможет. Куда уж ему браться учить других.
Первые шаги, самые первые шаги… Самые сложные.
Он закрыл глаза, возвращаясь мысленно к событиям десятилетней давности, когда он только
только начинал, когда в него мало кто верил. Когда он сам в себе сомневался и не рассчитывал на высокие результаты. Ланц вспоминал, как часто тогда он падал, как кричал, стоя перед Лотой, что больше никогда, ни за что на свете он не пойдет на каток, но уже через пару дней снова приходил на тренировку, надевал коньки и выезжал на лед. Чтобы снова падать, подниматься, обещать себе, как однажды станет чемпионом, и работать с двойным усердием. Тогда он вполне мог добиться поставленной цели, что осталось от этого сейчас? Дитриху казалось, что уже ничего и нет.
Часто говорят, что, однажды получив опыт, человек никогда его не забудет. Если когда
то научился плавать, но не практиковался в этом лет десять, попав в воду, все равно поплывет, вспомнит. Как только понадобятся практические навыки, они сразу же дадут о себе знать, сыграет свою роль, так называемая память тела.
Дитрих в своей памяти тела уверен не был. Он слишком резко оборвал все связи со спортом, старательно выполнял обещание, данное самому себе, и к катку не приближался. Наверное, и сейчас не следовало этого делать, а уж тем более, не стоило хвастать перед девушкой своими навыками и умениями, от которых остались лишь воспоминания.
Люси наблюдала за Ланцем с заинтересованностью во взгляде. Понимала, что именно его угнетает, но снова промолчала, предположив, что, скорее всего, Дитрих её догадкам не обрадуется. Хорошо, если скандал не устроит, а скандалов Люси хватало и с предыдущим партнером. По большей части, именно в выяснении отношений их тренировки и проходили. Макс всегда находил, к чему прицепиться и как выставить Люси виновницей случившегося. Даже, если эти обвинения были откровенно бредовыми, победа чаще всего оставалась именно за зачинщиком
В то время у их скандалов был лишь один итог. Печальный. Бездарно потраченное время и миллионы испорченных нервных клеток. То время, что длились скандалы, они могли бы провести с пользой, пару раз откатав свою программу.
Макс был все же несколько умнее Марты. Он не стал подставлять свою напарницу во время соревнований. Он дождался их окончания, и только тогда начал работать над тем, чтобы избавиться от своей партнерши. У него было достаточно нужных связей, чтобы превратить жизнь Люси в ад и заставить её самостоятельно уйти из спорта. По собственному желанию, что называется.
За то время, что они катались вместе с Люси, Макс успел многое узнать о своей партнерше. Возможно, даже пару раз проследил за ней и узнал, какой дорогой девушка возвращается домой. В один из таких вечеров, когда Люси, как обычно, возвращалась с тренировки, её и встретила парочка «учителей», призванных вложить в голову девушке знания о том, что пора бы ей собирать свои вещички и уходить из спорта, пока она жива и здорова. Впрочем, второе заявление тут же своими действиями и оспорили, избив её так, что мать родная не узнала бы.
Люси слабо помнила события того вечера. Глубоко в памяти отпечатались лишь боль, заглушающая все другие ощущения и окровавленные пальцы, судорожно комкавшие ткань куртки. Лезвие, прорезав ткань куртки, прошло по касательной, повредило кожу, но жизненно важные органы не задело. Если бы не боль по всему телу и не это ужасное чувство собственной беспомощности, когда валяешься где
то среди мусорных баков. В грязи, перемазавшись ею и кровью с ног до головы. Когда разбитые губы саднят, а по щекам стекают предательские слезы, которыми, как известно, горю не поможешь. От них нет никакого облегчения.
Слезы лишь усиливали ощущение собственной ничтожности, которым на тот момент была преисполнена Люси.
Она солгала, сказав, что, уходя из спорта, почти ничего не чувствовала. Внутри нее, действительно, поселилась пустота. Но не из
за того, что этот уход автоматически сжигал все её предыдущие заслуги. Девушке намного больнее было от осознания того, что её предали. Пошли на все, только бы избавиться от неугодной фигуры на этой шахматной доске. Она была если не королевой, то однозначно, принцессой льда, но людям хотелось сделать из нее пешку. Что у них прекрасно получилось.