Гаэльская волчица
Шрифт:
Алеа вышла вперед и воскликнула:
— Мы пришли к Оберону!
Один из сильванов приблизился, чтобы поговорить с девочкой, другие замерли за его спиной.
— Вы нашли проход. Гм-хмм. Странно.
— Один из ваших указал нам путь, — объяснила Алеа.
— И вы отыскали выход. Гм-хмм. Вы смелы и отважны.
В это мгновение среди деревьев появился еще один сильван, и собратья расступились, давая ему дорогу. Алеа сразу узнала Оберона. Все сильваны отличались красотой и изяществом, но этот был прекрасен. Величественной походкой Оберон направился к девочке и ее
— Этх а йан эли Алеа. Шан вал эммана ан бор алиан.
Он остановился перед Алеей и приветствовал ее грациозным поклоном. Все остальные немедленно опустились на одно колено, шепотом повторяя какое-то слово: Алеа поняла — это знак уважения — и почувствовала, что краснеет. Она не привыкла быть в центре внимания.
— Мы ждали вас, Кайлиана.
Фейт, положив руку на плечо девочки, шепнула ей наухо:
— Так они называют… своего Самильданаха.
— Но что это значит?
— Не знаю, лучше спросить у сильванов, — тихо ответила бардесса.
Алеа со всем возможным почтением обратилась к лесному повелителю:
— Приветствую тебя, Оберон. Это мои друзья.
Сильван улыбнулся:
— Вы, должно быть, сильно проголодались, сейчас мы вас покормим.
Оберон повернулся к своим подданным и взмахнул руками. Сильваны тотчас поднялись, и пятеро друзей стали свидетелями изумительного зрелища. Вся поляна пришла в движение: лианы, деревья и листья шуршали, двигались, переплетались, и очень скоро в глубине леса возник сад, а в саду ниоткуда появились длинный пиршественный стол, скамьи и колонны, держащие зеленый навес… Казалось, что ветви и лианы исполняют немыслимый по изяществу медленный, текучий танец, создавая на глазах у изумленных друзей живой дворец.
— Великая Мойра! — воскликнул Мьолльн, не веря своим глазам. На поляне появились новые сильваны. Они начали расставлять на столе чаши с фруктами и ягодами и за десять минут приготовили пир.
— Вы можете утолить голод и жажду, — произнес Оберон, приглашая путников к столу.
Друзья расселись среди сильванов: большинство из них не говорили по-гаэльски, но сотрапезники успешно объяснялись жестами.
Оберон знаком пригласил Алею занять место рядом с ним.
— Сколько же сильванов в этом лесу? — спросила завороженная увиденным девочка.
— Мы — одно.
Ответ Оберона удивил Алею, но она не осмелилась расспрашивать дальше. У сильванов были свой язык и собственная манера изъясняться, такими их и следовало принимать. Алеа взглянула на друзей, сидевших с четырех сторон огромного стола. Все они ужинали с явным удовольствием.
Среди сильванов они чувствовали себя в безопасности, им было хорошо и уютно после пережитого под землей ужаса и треволнений последних дней.
Мьолльн без устали пихал в себя еду, чем явно веселил сильванов, — те с удовольствием подносили гному все новые и новые кушанья. Фейт радушные хозяева почти сразу попросили спеть им, и она охотно исполнила для сильванов свои лучшие песни.
Фелим и Галиад не расстались и за столом, но всячески выказывали сильванам дружеские чувства: они рассказали,
Сильваны все лучше говорили по-гаэльски, они словно учились чужому языку прямо по ходу разговора.
Алеа за весь вечер не произнесла ни слова, но внимательно слушала все разговоры. Сильваны то и дело нежно улыбались девочке, уважая ее молчание. Она начинала понимать смысл слов Оберона: «Мы — одно». Сильваны совершенно очевидно делились друг с другом мыслями и знаниями, потому-то они так быстро заговорили по-гаэльски. Каждый сообщал каждому выученное слово и фразу, и дело шло в пятьдесят раз быстрее. «Везет им», — подумала Алеа.
Ближе к ночи разговоры стихли, и в лесной тишине звучала только музыка Фейт.
Наконец Оберон обратился к Алее:
— Мы можем показать тебе то, что ты ищешь.
— А вы знаете, что я ищу?
— Мы увидели это в твоем сне.
— Но я сама ни в чем не уверена!
— Ты ищешь то, что вы — люди — называете Деревом Жизни. Мы позвали тебя, потому что так нужно. Но ты должна дать нам что-нибудь взамен, девочка.
Сидевшая на другом конце стола Фейт прервала пение. Взгляды всех присутствующих обратились на Оберона и Алею.
— Я слушаю тебя, — отозвалась она.
Говоря Оберону «ты», она обращалась ко всем сильванам сразу, желая показать, что понимает их и восхищается ими.
— Ты должна будешь дать нам жизнь.
Фелим стремительно обернулся к Оберону. Алеа увидела тревогу в его глазах и улыбнулась, чтобы успокоить друида, а потом задала сильвану следующий вопрос:
— Как это так — дать жизнь?
— Ты сама поймешь, когда увидишь то, что ищешь. И однажды — очень нескоро — мы снова встретимся, и тогда у тебя будет возможность… дать нам жизнь. Обещай, что сделаешь это, и мы покажем тебе то, что ты ищешь.
— Мне трудно обещать, не понимая, но я доверяю тебе, Оберон, и если в один прекрасный день сумею подарить тебе жизнь, сделаю это — и не важно, покажешь ты мне Дерево Жизни или нет.
Сильваны зашептались, и Алеа поняла, что так они выражают свое одобрение.
— Твоим друзьям пора ложиться спать. Мы приготовили для них дом.
— Я хочу сопровождать Алею, — вмешался Галиад, поднимаясь из-за стола.
— Невозможно, — покачал головой сильван.
— Не волнуйтесь, Галиад, здесь мы в безопасности, — шепнула Алеа.
Магистраж взглядом спросил совета у Фелима, и друид, прикрыв глаза, показал, что согласен с девочкой. Так нужно — такова воля Мойры. В улыбке, которую Фелим послал Алее, читалось дружеское беспокойство за нее.
Она встала и помахала рукой своим спутникам, которых сильваны вели в большую красивую хижину из деревьев и лиан. У нее сжалось сердце, когда последний из них исчез за дверью: в глубине души девочка сожалела, что только она увидит Дерево Жизни, но выбора у нее не было.
Поляна вокруг постепенно приобретала прежние очертания: стол и крыша снова стали деревьями, кустами и лианами.