Гагарина, 23. Тени последнего лета
Шрифт:
В один из дней, отработав первую смену, Митя решил идти домой не обычным путём – по центральному проспекту, а обходной дорогой – мимо ателье. Зашёл в безлюдное прохладное фойе, приёмщица куда-то вышла. На стене висел стенд с портретами передовиков службы быта. У закройщиков и швей были такие напряжённые лица, будто во время съёмки за спиной фотографа стоял кто-то с пистолетом и целился в них. Только снимок Розы отличался от остальных – прямой взгляд, открытая улыбка. Митя залюбовался, подмигнул фотографии
***
Роза снимала мерки. Митя стоял столбом, не дыша, боялся, что другие услышат, как громко бьётся его сердце. Приёмщица и вторая закройщица, не стесняясь клиента, смеялись над курьёзом, случившимся в ателье, – со стенда передовиков пропала Розкина фотка. Прикидывали, кто больше подходит на роль изнывающего от любви поклонника. Смех и разговоры женщин раздражали.
Лиля следила за тем, чтобы муж хорошо одевался. Дома в шкафу висело всё, что нужно советскому человеку. Но Митя готов был заказать ненужные ему рубашки, костюмы, пальто – только бы Роза его обмеряла, стояла рядом. Вот она опустила голову – что-то записала, зарисовала в журнале – влюблённый мужчина засмотрелся на полуопущенные ресницы, смоляные кольца волос. А как она пахнет!
– Примерка в среду, в это же время, – Роза подняла соболиную бровь, ожидая ответа.
– П-прийду, – еле выдавил из себя Митя, заглянул в её чёрные глаза и.… провалился в них. Он падал, падал, нет – он летел!
Новая жизнь началась внезапно. Не с понедельника, не с начала месяца и даже не с Нового года. Она просто началась!
***
Домовая Мила измучила Тимура расспросами о новом жильце с чердака.
– Я мельком видел один раз. Спроси у Аврума – он разговаривал с этим, как его, чердачником.
– Ой-и, так Аврум розмовляэ зи мною як из дурою. А ти хлопчик добрий, адже ми з тобою друзи, так?
– Так, – обречённо вздохнул Тимур, – Аврум сказал, что чердачник – бывший домовой, его забыли в старом доме, который позже снесли. Он с тех пор скитается.
– Нещасний, бидолаха, настраждався-то як! – сердобольная Мила всплеснула мохнатыми ручками, захлюпала покрасневшим носом-пуговкой, вытерла бородой набежавшую слезу.
– Теперь у него всё хорошо. Пришёл в наш дом, хотел в подвале жить, но там трубы всё время текут, гнилью воняет. Решил на чердаке устроиться. Ему там нравится.
– А вин гарний? – увидев замешательство Тимура, домовая уточнила, – гарний як я, чи гирше?
Тимур посмотрел на кукольную Милу, на жёлтое платье в рюшах и воланах, на капельки слёз, блестевшие в бороде, и ему так захотелось обнять её, что еле сдержал себя. «Она такая же бездомная, как чердачник» – подумал мальчик и решил сделать домовой приятный сюрприз.
– Таких красивых, как ты, больше нет, а чердачник страшненький – лысый с круглыми белыми глазами. Кажется, он даже голый.
– Чоловик може бути не гарним, а що роздягнений, так я йому пошью штани та сорочку.
– Идём
***
Эстер, двоюродная сестра бабули, которая когда-то не приняла маленького Лёвушку – бабулиного сына (из-за этого мальчик в начале войны с фашистами погиб от рук карателей), вдруг дала знать о себе большой посылкой с московскими сладостями и письмом, в котором просила прощения. Бабуля хотела всё полученное отправить обратно, но её подруга, Фаня, отговорила. Тимур невольно подслушал их разговор.
– Вот что ты в позу встаёшь. Надо уметь прощать. Сколько лет она тебя искала, столько запросов сделала и нашла! Ты хоть письмо прочитала?
– Начала читать и бросила. Из-за её трусости погиб мой единственный ребёнок. Восьмилетнего мальчика сожгли заживо! – крикнула, почти взвизгнула бабуля.
– Ты представь только, что Эстер испытала, когда узнала о смерти Лёвушки. Она почти сорок лет живёт с этим камнем на душе.
– Это не каратели его убили, а она своим равнодушием! – бабуля фыркнула. – Камень на душе! Теперь она хочет его снять фанерным ящиком с конфетами…
– Время такое было – все боялись. Лёвушка становился чёрной меткой для каждого, кто захотел бы его приютить. Сын врагов народа! У неё ведь своя семья была, дети – о них думала. Прости сестру. – Фаня обняла бабулю. Обе всплакнули.
***
В посылке чего только не было, у Тимура разбежались глаза от картонных и жестяных коробок с надписями «Красный Октябрь», «кондитерская фабрика им. П. А. Бабаева». Особенно понравились сливочная помадка, конфеты «Коровка» и круглое плоское овсяное печенье. Айке всё пришлось по вкусу. Она сказала, что «Красная Шапочка» из Москвы намного вкуснее «Красной Шапочки» из Алма-Аты. Тимур никакой разницы не заметил.
Бабуля спрятала сладости в укромном месте, чтобы, выдавая понемногу, растянуть на долгое время. Её тайники не были секретом для любознательного мальчика.
***
Счастливая Мила, еле удерживая в маленьких ручках кругляш печенья и несколько помадок, зашла в междустенье. Тимур надеялся, что подарок отвлечёт домовую от разговоров о новосёле под крышей.
Глава 14
– Почему её интересует чердачник? – Аврум хмурился, слушая Тимура.
– Не знаю. Кажется, Мила хочет с ним познакомиться.
– Я звал его к нам. Ещё остались свободные, не захламлённые домовой комнаты, но он не желает ни с кем общаться, – усмехнулся демон.
– Наверное, Мила хочет… м-м… замуж за него выйти, – мальчик покраснел. – Я не совсем понял – украинский плохо понимаю.
Аврум долго хохотал. Появилась привлечённая шумом Мок.
– Ну так скажи ей, чтобы говорила по-русски. Со мной она только на нём и говорит. – Отсмеявшись, предложил демон.