Галактика мозга
Шрифт:
Вновь задергались стрелки и побежали синусоиды на электронных индикаторах. Антон увеличил время воздействия, но это опять не принесло результата.
— Почему? Где я ошибся? Покажи расчеты, — обратился он к Задорину.
— Вот. Всё по вашим формулам, Антон Викторович. Но, я предупреждал, это базовый расчет. Каждый мозг индивидуален. Необходима полная томография пациентки, чтобы гарантированно вычислить нужные нейроны.
Шувалов отошел, рухнул в офисное кресло, облокотился о стол и уткнулся лбом в сцепленные
— Я еще раз попробую. Уменьшу частоту и увеличу амплитуду, — вскочил он со стула.
— Нельзя! — Елена перехватила его руку, метнувшуюся к приборам. — Нельзя действовать наугад. Мы имеем дело с человеком.
Шувалов посмотрел на бездыханное тело, перевел вопросительный взгляд на Задорина.
— Ты тоже так думаешь?
— Вы всегда нас учили, что ученый руководствуется разумом, а не эмоциями. Одна простая точная теория лучше тысячи сложных экспериментов. Это ваши слова.
— Теория у меня уже есть!
— Надо ее проверить.
— И мы будем спокойно смотреть, как Люда умирает?
Елена Репина сжала руки Антона и бережно развернула его так, чтобы каталка не попадала в поле его зрения. Она поймала его болезненный взгляд и тихо произнесла:
— Это уже произошло. И твоей вины здесь нет.
Шувалов стиснул веки. Ресницы увлажнились. Он отдернул руки и выскочил из бокса. Загремели дверцы рабочих шкафов.
— У нас что, ничего нет?! — как раненный зверь ревел ученый и метался по лаборатории.
— Что вам надо?
— Водка! Коньяк! Спирт, наконец!
— Есть! — выкрикнул Задорин.
Нейропрограммист появился с бутылкой водки. Шувалов, усевшийся за свой стол в торце комнаты, сдвинул бумаги и шмякнул на центр обычную кружку.
— Может, поискать рюмки? — предложил Задорин.
— Не надо. Ты вот что, помоги Елене. Отсоедини всё… Приведите Люду в порядок.
— Мы сделаем.
— И еще… Надо, наверное, сообщить мужу…
Задорин понимающе кивнул и удалился.
Шувалов выпил. Его застывший взгляд упирался в отключенный экран компьютера, а видел он озорную улыбку Людмилы и слышал ее зажигательный смех.
С шумом распахнулась дверь. В лабораторию ворвался Борис Вербицкий. Мгновенно оценив обстановку, он направился в бокс. На пути к каталке его перехватила Елена Репина.
— Боря. Мы ничего не смогли сделать.
— Что?
— Люды больше нет.
— Но… Он звонил… Он говорил, что она ожила. — Тыкал руками Вербицкий. — Он уверял, что вы запустили мозг!
— Это так. Антону удалось вернуть ее сознание, но только на две минуты.
— Та она была жива, была?
— Когда ее привезли, нет. Врачи скорой ничего не смогли сделать. А Антон, он же не такой, как все. Он настаивал, что сможет ее спасти. Хотя я не верила.
— Рассказывай.
— Антон
— Ты уверена? Уверена, что она возвращалась? Ведь она утонула. Я видел, в каком состоянии ее увозили.
— Люда открыла глаза, шевелила пальцем, двигала зрачками. Она понимала нас.
— Значит, ее мозг работал. — Борис глубоко задумался, и было не ясно, рад он или огорчен услышанным. После паузы Вербицкий посмотрел на приборы рядом с телом и метнулся к Задорину. — Как? Как ему это удалось?
— Недавно Антон Викторович разработал теорию, что смерть мозга не происходит мгновенно. Это процесс. Шувалов понял, как повернуть его вспять.
— Ты можешь говорить четко?
— Я знаю только часть. Он познакомил меня с формулами. Как он их вывел, я не представляю, но я видел, как они действуют. Это совершенно потрясающе. Ваша жена была мертвой, и — ожила.
— Что вы делали?
— Если бы у нас было больше времени для точной локации нужной зоны, возможно, всё прошло бы удачно.
— Что он делал? Расскажи подробно.
— Антон Викторович обещал подготовить развернутый доклад по своей теории. Лучше спросить у него.
— Я хочу знать сейчас. Ты можешь мне рассказать?
Сергей Задорин покачал головой.
— Я что-нибудь напутаю.
Сузившиеся глаза Вербицкого с ожесточением пожирали нейропрограммиста сквозь прямоугольные очки «хамелеоны». Казалось, не будь этой преграды, Вербицкий прожег бы дырки на лбу Задорина.
Стремительно развернувшись, Борис подошел к телу жены. Он следил, как Елена Репина поправляет роскошные белые кудри Людмилы, чтобы прикрыть выстриженную макушку и наспех уложенную заплатку на выпиленном отверстии.
— Значит, вы тут проводите опыты на живых людях, — процедил Вербицкий.
— Борис, я сожалею. Но врачи тоже были бессильны. Да, мы ухватились за соломинку, но…
— Это всё он, он! — Вербицкий уже смотрел на Шувалова. — Сначала прыгнул на Люду, чтобы утопить, а когда она выжила, воткнул ей гвоздь в голову.
— Что ты несешь!
— Я видел, как он пялился на ее грудь. Он завидовал мне!
— Борис, опомнись! Антон хотел ее спасти!
— Он утопил Люду, чтобы проверить свою теорию!
— Сядь, пожалуйста. Я тебе дам лекарство. У меня в сумочке есть таблетки.
— Убийца! Изощренный маньяк! Это ему с рук не сойдет!
Застучали шаги. Вербицкий выбежал в лабораторию. Он устремился к Шувалову. Казалось, еще мгновение — и последует драка. Но по пути Вербицкий свернул к выходу. Хлопнула входная дверь. Репина и Задорин растерянно переглянулись.
Застывший за столом Шувалов, похоже, ничего не видел и не слышал. По крайней мере, до тех пор, пока в лаборатории не появились бесцеремонные сотрудники милиции.