Шрифт:
Глава 1
Унал плюхнулся на колени и меховой рукавицей проворно размёл в стороны снег. Затем вытащил из-за пояса деревянную колотушку. Не снимая рукавицы, продел руку в широкую кожаную петлю, привязанную к рукоятке.
– Зачем это? – спросил я.
Унал покачал головой и что-то сказал. Вид у него был недовольный.
Я пожал плечами.
– Ладно-ладно. Молчу.
Вокруг до самого горизонта расстилался лёд. Метрах
Пронизывающий ветер крутил в холодном воздухе снежные вихри. От холода не спасала даже система подогрева, встроенная в комбинезон.
Я с недоумением посмотрел на Унала. Он был одет в лёгкую меховую телогрейку с капюшоном. Сальные чёрные волосы рассыпались по плечам. Вот кому нипочём мороз и холодный ветер.
Унал прислушался и ударил колотушкой по крепкому синеватому льду. Над бескрайней ледяной пустыней разнёсся резкий звук. Унал подождал и ударил ещё раз.
Мерные звуки колотушки сливались в тягучий усыпляющий ритм. Чтобы не замёрзнуть, я невольно приплясывал в такт ударам.
Внезапно стук прекратился. Унал вскочил. Я непонимающе смотрел на него.
– Беги! – хрипло крикнул охотник и махнул рукой в сторону торосов. Затем сильно толкнул меня в плечо.
– Беги!
Мы успели пробежать шагов тридцать, когда лёд под нами дрогнул. Сзади раздался треск, а затем – всплеск воды. Я обернулся на бегу.
Покрытая бородавками коричневая зубастая дура торопливо карабкалась из океанских глубин на заснеженную поверхность. Она была похожа на крокодила размером с небольшого кита. Метровой толщины лёд эта гадина легко проломила головой.
– Беги-и-и! – пронзительно завопил Унал. Я судорожно втянул воздух и припустил так, как не бегал даже в школе от братьев Брэндонов.
Десантные ботинки скользили по гладкому льду, спина взмокла от пота. Чёрт, ведь предлагали же местные переодеться!
Лёд под ногами ритмично вибрировал. Тварь гналась за нами.
Мчавшийся впереди Унал вдруг споткнулся и покатился кубарем. В последний момент я инстинктивно перепрыгнул через охотника.
Он был без сознания – значит, ударился головой. Чёрные глаза закатились, рот кривила бессмысленная гримаса.
Только этого не хватало!
Наклонившись, я ухватил Унала за меховой капюшон и поволок в сторону торосов. До них оставалось метров семьдесят. Такое же расстояние разделяло нас и грёбаного крокодила.
Тварь вовсе не бежала. Она с лёгким шорохом скользила по льду на бронированном брюхе, синхронно загребая короткими широкими плавниками. Длинный, усаженный шипами хвост извивался из стороны в сторону. С каждым рывком гадина догоняла нас.
Но и торосы были всё ближе. Если бы не Унал! Я изо всех сил упирался, волоча по льду плотное тело охотника. Деревянная колотушка на его руке дребезжала по льду, стягивая рукавицу.
Правая нога поехала, и я шлёпнулся на спину, не выпуская из рук мягкий мех. Тварь торжествующе задрала голову и разинула пасть. В ней, словно редкий забор, торчали жёлтые клыки – каждый величиной с человеческое предплечье. Такими зубами добычу не жуют – её рвут на куски и глотают. Между клыками набряк огромный фиолетовый язык.
Что-то свистнуло над самым моим ухом. Мелькнув в воздухе, прямо в глотку чудовища воткнулось длинное копьё. Ящер поперхнулся и захлопнул пасть, перекусив толстое древко.
Ещё одно копьё наполовину вошло в левый глаз гиганта. Глазная жидкость потекла по бронированной морде. Тварь завертелась на месте, судорожно щёлкая пастью. Даже перед смертью она пыталась достать нас. Но огромный камень, выпущенный из катапульты, размозжил ей голову, разбрызгав по льду ярко-голубую кровь.
Шипастый хвост ещё дергался, но это уже были конвульсии. С трудом отведя взгляд от издыхающего гиганта, я обернулся – от торосов к нам бежали люди с копьями в руках. Я, наконец, выпустил из рук капюшон Унала и откинулся на спину.
Посреди огромного, крытого вытертыми тюленьими шкурами чума дымил очаг, сложенный из угловатых камней. Вонючий дым выходил через отверстие в потолке. Топливом для очага служили неровно нарубленные куски плотного жёлтого жира и вымороженные до сухого состояния… кхм… отходы жизнедеятельности.
– Ешь, – сказал Унал, поднося мне на костяной тарелке какое-то странное месиво, напоминавшее беловатый с серыми и кровяными прожилками паштет. Сидевшие у огня жители стойбища одобрительно зашумели.
Судя по неровным краям и угловатой форме, тарелка была сделана из лопаточной кости крупного зверя. Возможно, это был родственник той зубастой жабы, которая чуть не полакомилась нами вчера.
– Что это? – спросил я, беря тарелку. Ухватил пальцами мягкое месиво, осторожно лизнул. М-м-м, вкусно! Лакомство действительно отдалённо напоминало острый солоноватый паштет из креветок, который я пробовал на Веринде-два.
– Это мозг дроподона, – торжественно сказал Унал. – пища смелых!
Я скептически взглянул на тарелку – мозга на ней было граммов двести, не больше. Видимо, при жизни тварь не отличалась умом и сообразительностью. Снова запустил пальцы в паштет и с аппетитом зачавкал.
– Как твоя голова? – спросил я Унала, не прекращая есть. В этом мире жадность к еде считалась признаком хорошего воспитания.
– Ничего, – ответил он и поправил серую тряпку на густых чёрных волосах. Затем приосанился и выдал:
– Народ живёт лучшими. Лучшие добывают мясо для еды, шкуры для жилья и жир для очага. Благодаря лучшим не угасает жизнь в ледяных равнинах Большого моря. Лучшие должны оставить после себя сильное потомство. Это благо для всех, живущих во льдах. Мэйо, иди сюда!