Галактика Сенситивов 1(Си)

Абердин Александр М.

Император подкатил ко мне слева, тронул рукой за плечо и осторожно поинтересовался:

— Веридор, о каком подготовительном периоде вы говорите? Мы и так готовились десятки тысяч лет и всё впустую.

Задумчиво посмотрев на Сорквика, я промолвил:

— Не знаю, ваше величество, может быть эти годы прошли и не впустую. Впрочем, это слишком сложный философский вопрос, чтобы обсуждать его на трезвую голову. Давайте отложим серьёзный разговор на более позднее время, а сейчас просто поговорим, как добрые друзья. Мы с Рунитой никуда не торопимся, покидать Галан мне ещё не время, у нас есть много тем для долгих бесед, так что нет смысла говорить об этом прямо сегодня.

Император широко улыбнулся и сделал рукой приглашающий жест, предлагая нам подсесть к его письменному столу.

Айеран оказался таким предусмотрительным парнем, что занёс в этот кабинет два кресла, явно, изготовленные специально для нас и потому, сидя в них, мы не чувствовали себя детьми рядом с этими верзилами. Бэкси не торопилась и потому прежде, чем мы направились в госпиталь, находившийся под её патронажем, нам удалось не только поговорить часа полтора, но даже и выпить "Старого Роантира". Айеран и Раймур постоянно демонстрировали императору свою силу, чтобы убедить его в том, что реаниматор и его сделает таким же бугаём, но тут они, явно, просчитались. Сорквик должен был стать первым из галанцев, кто получит нашу клановую накрутку, которая всегда была вдвое эффективнее, чем у галактов. Так что их император должен был встать с кушетки таким амбалом, перед которым спасует и Нейзер.

Когда сотрудники Айерана доложили нам о том, что какая-то статная, но неосязаемая дама просит его величество пожаловать в госпиталь, мы уже успели выпить добрую дюжину бутылок "Старого Роантира", но ни на кого вино так и не подействовало. Для троих из нас это была не доза, Рунита, как всегда, пила очень мало вина, Тефалда оно не брало по причине сильного душевного волнения, а Сорквика спасала от хмеля моя аптечка. Он даже нашел в себе силы встать со своего инвалидного кресла и пройти до лазарета на своих двоих, благо это было недалеко. Реаниматор стоял в центре огромного танцевального зала и над ним возвышалась хромированная силосная башня. Неподалёку стоял небольшой роботизированный комплекс для изготовления компонентов для физреконструкции, полевой термоядерный реактор и минифабрика по изготовлению наноинструментов.

В общем всё было готово к тому, чтобы моя медицинская машина начала в массовом порядке лечить галанцев. Все её двенадцать лепестков были выдвинуты, но только у одного был открыт колпак и рядом с ним стоял пожилой галанец с усталыми глазами, личный лечащий врач императора, которому удавалось, порой, облегчать его страдания. Увидев Сорквика бодрым и весёлым, он обрадовано заулыбался и двинулся в нашу сторону. Не доходя метров тридцати до реаниматора, я велел остановиться всем, кроме Тефалда. Ему единственному я разрешил подойти к кушетке, после чего отгородился от немногих людей, пришедших в этот зал, раскладной ширмой из плотной ткани. Раздев императора телепортом, я быстро уложил его на кушетку реаниматора и тотчас опустил колпак, чтобы Тефалд, чего доброго, не затеял долгого прощального разговора со своим венценосным отцом, после чего ткнул своего друга кулаком в бок и сказал:

— Теффи, пошли отсюда, нам здесь больше нечего делать. Всё остальное реаниматор сделает и без нас.

Тот шарахнулся от меня, словно равелнаштарамский барс от водопада, замахал руками и громко вскрикнул:

— Нет, Верди, я дал себе слово находиться здесь до тех пор, пока твоя машина не исцелит моего отца. Так что даже и не проси меня об этом.

Пожав плечами, я подошел к информационному экрану и посмотрел на результаты предварительного тестирования. Поскольку лихорадка Стронга болезнь очень опасная и коварная, да, и накрутка дело ответственное, то реаниматор оценил время лечения в одни стандартные сутки с минутами. Улыбнувшись Тефалду, я бросил ему аптечку и сказал:

— На, держи, парень. Если тебя начнет клонить в сон, просто приложи эту штуковину зелёной стороной к запястью, это не больно. Хотя это и звучит довольно глупо, но я на твоём месте поступил бы точно так же.

Как только я пошел прочь, меня перехватил профессор Торнет, стал совать мне в руки какие-то бумаги, да, ещё и задал мне такой вопрос, что я чуть не упал в обморок.

— Господин Мерк, как нам передать вашей медицинской машине историю болезни его императорского величества?

Испуганно отскочив от него, я взвыл благим матом:

—

Да, вы, чего, смеётесь, что ли, профессор? На кой черт реаниматору нужна эта история болезни? Спустите лучше её в унитаз или сдайте в архив. Эта машина работает в автоматическом режиме и единственное, что вам нужно делать, это закладывать на кушетки больных. Всё остальное она сделает сама, без всяких ваших историй с болезнями. Постарайтесь понять меня правильно, профессор Торнет, здесь развёрнут самый лучший, на мой взгляд, полевой госпиталь в галактике. Этой машине уже двадцать с лишним тысяч лет и она исцелила столько народа, что целую планету заселить можно, так что воспользуйтесь этим и поскорее тащите сюда всех тяжело больных людей и разных там древних стариков, которые вот-вот откинут копыта. Она всех их тут же вылечит. Всё, что ей нужно знать о галанцах, она уже и без вас знает, ведь у неё уже были пациенты вашей расы.

Однако, профессор не унимался. Он схватил меня за руку и настойчивым голосом спросил:

— Но, господин Мерк, поймите меня правильно, мы должны знать, как должен проходить реабилитационный период после лечения, ведь выздоравливающим нужна будет особая диета, уход. Поймите, я должен знать, что нам делать дальше!

Взяв этого здоровенного типа за руку, я стал ему втолковывать спокойным и рассудительным голосом:

— Профессор, поймите и вы меня, я не имею даже малейшего понятия о том, как эта машина лечит людей. Нет, я, конечно же, умею составлять для неё всякие программы, направленные на антропокоррекцию, накрутку, перемену пола, в конце концов, но всё это к делу не относится. Из неё не выходят выздоравливающие люди. Всех своих пациентов она не только выпускает совершенно здоровыми, но и сытыми. Если вы положите в неё древнего старца, то он выйдет из неё через четыре часа молодым парнем лет двадцати двух. Единственное, чего вам следует опасаться, так это тех пациентов, которым вы оттяпали руку или ногу потому, что она вырастит им новые конечности и я не гарантирую того, что они не захотят испытать их на вас. Если вам нужны трудности, то пожалуйста, нет проблем. Суньте в мой реаниматор нескольких покойников и он вернёт их к жизни. Вот с ними вам точно придётся какое-то время помучиться, их ведь нужно будет учить есть и пить, испражняться и всё такое. Только не пытайтесь форсировать возвращение к ним памяти, это бесполезно, она сама вернётся месяца через три. А вообще-то начинайте подыскивать себе другое дело. Лет через двадцать пять занятие медициной вас уже не прокормит. И вот ещё, что, профессор, видите вон того молодого парня с короткой стрижкой? — Я указал профессору Торнету на Раймура — Поскольку у вас, у медиков, свои собственные критерии справедливости, не откажите мне в любезности, пропустите к реаниматору вне очереди его жену, Нертис. Понимаете, мне очень неловко перед ней, ведь я вернул молодость её мужу, а она осталась женщиной в летах.

Профессор быстро-быстро закивал головой, но не ответил мне. Возле реаниматора почти тотчас появились десятки людей в белых халатах и каталки с больными. Две молодые женщины и рослый парень чуть не сшибли меня с ног, бросившись к кушетке реаниматора и толкая к нему больничную койку-каталку. На ней лежала девочка лет двенадцати, тело которой было почти сплошь обожжено. Глаза этой девчушки были полны ужаса и боли. Черт, как же я не люблю ожоговых травм, особенно тех, которые получили дети. В моей груди всё тотчас взорвалось дикой болью и я бегом бросился прочь от реаниматора. Айеран и Раймур догнали меня уже в коридоре, по которому я шел и, вне себя от ярости, глухо рычал и стукал кулаком о ладонь. Айеран схватил меня за плечо и спросил:

— Веридор, что с тобой?

— Что со мной? — Громко воскликнул я — И ты ещё спрашиваешь, что со мной? Вы видели ту девочку с ожогами, мерзавцы? Ты видел её глаза, Айри? Сколько таких девочек и мальчиков умерли в мучениях, так и не получив помощи только из-за того, что все вы, грёбаные арланары, прятали свои задницы по каменным норам? Неужели вам было трудно выйти в эфир и спросить любого наблюдателя по радио: — "Ребята, какого хрена вам надо на нашей планете?" Это мигом бы решило все ваши проблемы ещё добрые тридцать, да, какой там, все сорок тысяч лет назад.