Галактика в огне
Шрифт:
Начиная с передних рядов, а затем по всему залу прогремели дружные аплодисменты, и Зиндерманн представил, что и на других кораблях, где могли слышать его речь, произошло то же самое.
На глазах итератора выступили слезы, пальцы побелели от напряжения, вцепившись в края трибуны, а голос растроганно задрожал.
– Пусть павшие на полях сражений возьмут нас за руки и поделятся с нами самой драгоценной истиной: не надо войны, пусть будет мир!
Люций ворвался в помещение, которое, скорее всего, являлось тронным залом. Мозаичный орнамент на полу представлял собой сложный
Вокруг него, заполняя все пространство центральной башни Дворца Регента, гремела космическая музыка. Подвески хрустальных люстр поблескивали и вибрировали в такт какофонии идущего внизу сражения. Все помещение было заставлено инструментами, и за каждым сидел сервитор, запрограммированный на отдельную партию священной симфонии Певцов Войны. Трубы огромных органов уходили ввысь под лучи молочно-белого утреннего света, еще выше висели десятки позолоченных колоколов, а вдоль стен стояли ряды бронзовых клеток с бритоголовыми хористами, выводящими мелодию слепого благоговения.
Струны музыкальных инструментов подергивались и переговаривались в такт оружейной стрельбе, а когда болтерный снаряд угодил в боковину органа, из его труб вырвались резкие диссонирующие ноты. Интенсивность стрельбы увеличивалась, наполняя воздух запахом горячего металла и смерти, и музыка соперничала с канонадой, становясь все громче и яростнее.
Люций ощутил, как оглушительные звуковые волны вливают новые силы в его тело и каждая пронзительная нота, каждый прогремевший выстрел усиливают жажду крови.
Он осмотрелся, осторожно выглянув из своего укрытия. Люций уже чувствовал приближение усталости, но радовался, что так быстро удалось проникнуть в сердце дворца. Прежде чем попасть в тронный зал, Детям Императора пришлось прокладывать дорогу через ряды защитников, тысячами убивая воинов в серебряных и черных доспехах.
Из своего укрытия Люций увидел, что находится позади возвышения, на котором спинкой к нему стоит величественный золотой трон, инкрустированный изумрудами и окруженный кольцом пюпитров с толстенными томами партитур.
Чей-то выстрел попал в одну из книг, и над троном взмыла в воздух стая белых страниц.
В противоположном конце тронного зала многочисленные стражники окружили высокого человека в золотых доспехах с целым набором труб и похожих на громкоговорители устройств, торчащих из-за спины. Сквозь бурю серебристого огня Люций увидел, что из боковых коридоров навстречу Детям Императора выбежали новые отряды дворцовой гвардии.
– Им нельзя отказать в храбрости, – пробормотал он под нос.
Цепные мечи рассекали доспехи, рассыпая снопы искр, дождь из серебряных лезвий разносил в щепки корпуса музыкальных инструментов, за которыми укрывались воины. Сервиторы-музыканты гибли один за другим, и с яростным визгом рвались струны.
Но музыка по-прежнему плыла под сводами тронного зала.
Люций оглянулся на своих бойцов. Один из назикейцев упал, немного не добежав до укрытия,
– Древний Риланор, вперед! – крикнул Люций в вокс. – Прикрой меня! Тактическое отделение, собирайтесь за троном и отвлекайте дворцовую стражу! Совершенство и Смерть!
– Совершенство и Смерть! – откликнулись Дети Императора и с привычной слаженностью устремились вперед.
Тела воинов в серебряных доспехах, разорванные болтерными снарядами, замертво падали на пол. Стражники в стеклянной броне, изрубленные и окровавленные, опрокидывались на разбитые инструменты. Сервиторы конвульсивно дергались, все еще пытаясь играть, хотя их конечности превратились в дымящиеся обломки костей и проволоки.
Дети Императора, отделение за отделением, залп за залпом, продвигались вперед сквозь смертоносный ливень из лезвий и сражались так, как надлежало сражаться солдатам лучшего Легиона.
Люций, покинув укрытие, ринулся в круговорот огня. Серебряные иглы застучали по доспехам.
Позади бронированный корпус Риланора врезался в нагромождение барабанов и колоколов, а когда дредноут открыл огонь, к оглушительному треску и звону добавился грохот стрельбы. Стражники-акробаты в развевающихся шелковых лентах отскакивали и увертывались от цепных мечей и болтерных снарядов с ловкостью танцоров и отсекали воинам противника конечности своими почти невидимыми клинками.
Отряд воинов в стеклянных доспехах сомкнутым строем атаковал Астартес, выставив перед собой алебарды, но устоять против организованной контратаки Детей Императора у них не было ни единого шанса. Отшлифованное мастерство, с которым Астартес вели сражение, обеспечивало преимущество в вихре огня, смерти и музыки, заполнившем тронный зал.
Люций пригнулся и зигзагами под огнем побежал навстречу воину в золотых доспехах. Лезвие его энергетического меча вспыхнуло яркими искрами, отметая иглы и осколки.
Доспехи его противника казались древними и были украшены не менее изысканно, чем у лорда-командира Детей Императора. В руках воин держал длинное копье, от обоих концов которого расходились смертельно опасные гармонические волны. Люций поднырнул под удар, отступил на шаг в сторону и сделал выпад, нацелив клинок в живот соперника.
Копье с неожиданной для Люция невероятной скоростью перевернулось, и мощный акустический удар отбросил меч раньше, чем тот успел коснуться цели. Люций отпрыгнул назад, а трубы, укрепленные на спине золотого воина, исторгли убийственную звуковую волну. Огромный участок мозаики пола сдуло, словно плитки были не каменными, а бумажными.
Один из стражников упал у ног Люция с развороченной залпом Риланора грудью, затем кто-то из назикейцев подрубил ноги второго воина, и тот осел на пол.
Дети Императора рвались вперед, на помощь своему командиру, но Люций жестом остановил товарищей – это был его личный бой. Он запрыгнул на пьедестал трона, и утренний свет, льющийся из-под купола, резко очертил силуэт золотого воина.